Теряя сознание, падая, чувствует, что весит не больше подушки. Погружается во мрак. Издалека слышатся выстрелы.

Сидит на асфальте, спиной к колесу патрульной машины. Испачкан кровью. Руки, лицо, пальто. Пусть не тревожится: кровь не его. Парень лежит в нескольких метрах, мертвый, в красной луже. Витрина порношопа разбита выстрелами. Куклы и эротические приспособления сброшены вниз. Розовые огни магазинчика преувеличивают яркость крови, вытекшей из трупа и добравшейся по тротуару до решетки водостока.

Полицейский в штатском помогает ему подняться. С трудом удерживает равновесие. Человек из офиса думает, что нужно предъявить ему свой документ. Пусть шагает отсюда, приказывает ему полицейский. Здесь ничего не было. Никто ничего не видел. У всех у нас бывают неприятности. На следующий день все забывается. Забыть — полезно. Нельзя все время жить памятью, говорит он ему. Человек из офиса спрашивает, какое преступление совершил парень. Это не его дело, отвечает полицейский. И велит идти домой. Полицейский кажется ему человеком хорошим. Нельзя осуждать людей за их работу. Конечно, у него есть семья, жена, дети. Конечно, его любят, уважают и восхищаются им. Значит, вернувшись после работы домой, полицейский находит любовь.

Убить или умереть — услышал он от убитого парня. Храбрец. А вот его девиз — подчиняться и выживать. Думает о старичке. Сравнивает убитого парня со старичком. Так похож на него старичок. С самого рождения он, такой крошечный, хилый, инкубаторский, так стойко выносил страдания. И несмотря на недели, проведенные в инкубаторе, когда каждая секунда казалась последней, он выжил. Старичок никогда не станет таким, как этот парень, который дал изрешетить себя пулями. И сам он таким не станет. Пугливые они оба, думает он. Но тут же убеждает себя, что это не так. В его случае речь идет не о том, чтобы подчиниться и выжить. Если он столько времени продолжает жить, это не из-за трусости, а из-за страстного желания, из-за надежды на вселенской важности событие — любовь. Потому что любовь, он это знает, в конечном счете откроет новые перспективы существования. Он влюблен. Любовь спасает от униженности. Любовь — это энергия, которая, даже когда человека шатает, направляет его в сторону подземки. Думает: любовь позволяет увидеть вещи с другой стороны. То, что с ним, ни в коем случае не приступ внезапного помешательства. У него это любовь. Любовь, твердит он себе. Любовь. Негромко произнося это, чувствует, что ему это нашептывает любовь к секретарше.

Уходит. И чем дальше отходит, тем менее кровавыми становятся его следы.

Шагает в ночи, погружаясь в туман. Думает, что Бог, если он есть, должен вспомнить о нем. Он не заслуживает такой жизни. Если только Бог не испытывает его. Надежда умирает последней. И теперь он ждет чуда. Чуда, которое не только спасет душу, но еще и устроит его жизнь.

Пылающий крест возникает на его пути. Крест, его сияние. Храм. Слышит орган и хор. Детские и женские голоса поют Quando corpus morietur[10]. Идет им навстречу. На фоне песнопения — хриплые возгласы с бразильским акцентом. Проповедь — в своем ритме. Irmâos[11]— призывает громыхающий голос. Вопрошает: как карает Бог за наши грехи? Но произносит: карает Deus[12]за наши pecadus[13], Пастырь отвечает себе: не допуская нас. Когда грешим, Бог не допускает нас к любви. Божественная любовь не то, что зовется желанием. Желание — всегда плотское и эгоистичное. Вещает: желание — источник всех бед. Пастырь приводит пример: прежде чем осудить связь с женой ближнего, Священное Писание осуждает само желание. Не возжелай! Желание власти, желание славы, желание мести — любое желание будет наказано. Но раскаявшимся Господь дарует спасение:

Искуси меня, Господи, и испытай меня; расплавь внутренности мои и сердце мое[14].

Пастырь рассказывает, что родился в сельве, там, где дьявол, подобно зверю, таится в засаде. Вера увела его от греха. Вера увела его от пьянства и наркотиков. Вера увела его от игр и секса. Вера дала ему новую жизнь, когда он вошел в храм света. Если мы все обратим взоры к небу — и он посмотрел вверх, — небо откроется нам. Если покаемся, небо откроется нам. Если все исповедуемся, небо откроется нам. Если соединим наши руки в молитве, небо откроется нам. Если помолимся, небо откроется нам, пролив божественный свет на землю.

Вера, кричит пастырь. И паства вторит: вера! Вихрь голосов обволакивает человека из офиса.

Благоговейно входит в храм. Пастырь простирает к нему руки:

Утомлен я воздыханиями моими; каждую ночь омываю я ложе мое, слезами моими омочаю постель мою. Иссохло от печали око мое[15].

Прихожане остолбенели, расступаются. Это не лишнее, если обратить внимание на пятна крови на нем. Но кровь, похоже, подстегивает проповедническую страсть пастыря. Подзывает его к амвону. Пусть исповедует свои грехи перед братьями и покается, как уже сделали все присутствующие здесь.

Грех — божественного происхождения. Спрашивает, чем были бы мы без греха. И отвечает себе: ничем. Быть на земле — значит быть во грехе. Пли не быть. Мы, творения Божьи, между грехом и небытием выбираем грех.

Пастырь прокладывает себе дорогу между поющими и молящимися. Несмотря на печать скорби на их лицах, несмотря на скромность их одежд, вера сделала неуязвимыми этих мужчин, женщин и детей. Человек из офиса уже ощущает себя таким же прихожанином. Вот теперь он почувствовал, что он — другой. И ему нравится этот возникающий другой. Добродетель очищает его. Полное духовное обновление — твердит пастырь. Только его бразильское произношение безбожно коверкает эти слова. Взгляд пастыря рентгеном пронизывает его.

Здесь между нами есть тот, кто бил свою жену и детей, кто переодевался в женское, чтобы тешить свою плоть, кто отдал все за кокаин, кто обокрал старуху мать. Пастырь называет грех, а грешники вскрикивают, прося прощения. Пастырь подходит к грешнику. Тот падает на колени. Пастырь благословляет его. Потом называет новый грех и благословляет следующего. Если бы слово Писания не имело Божественной силы, не являлся бы еженощно в храм новый прихожанин.

Пастырь говорит о нем, это он — новый прихожанин. И как сила Божья привела его в храм, так просветит его слово Писания. Пастырь пересказывает пророка Иону. Во чреве кита Иона молился Богу:

Во время бури ты бросил меня в море, волны твои окружили меня и погрузился я в глубины. И я сказал тогда: утону на глазах твоих, но опять увижу святой храм твой. Объяли меня воды до души моей. Бездна окружила меня. Водоросли запутались в голове моей. Однако молитва моя дошла до храма святого твоего, Боже. Бог приказал киту, и кит изрыгнул Иону на сушу[16].