Я прекрасно представлял себе, как говорит Каролина – это была нормальная, современная речь молодой женщины высокого уровня языковой компетенции. «Грязные сплетни», которые еще и «распускали» враги, над которыми надо «возвыситься», диссонировали с речью Каролины нехарактерным уровнем пафоса.

Кстати, о врагах. Тоже интересный момент. Понятно, что у молодой заведующей куча завистников, соперников, недоброжелателей… Но враги – это тоже что-то из литературы жанра мелодрамы.

С чего бы такая склонность к драматизации? У меня не было ответа.

После моих ночных изысканий я явился только к середине первой пары. К моему удивлению, студенты мирно сидели на своих местах, тетради их были открыты, гудел проектор, на экране были выведены таблицы падежей с прошлого занятия, которые ребята старательно переписывали в свои тетради.

– Здравия желаем, товарищ преподаватель, – бодро отрапортовали парни при моем появлении.

На месте были все, кроме Ахмадшаха.

– Доброе утро, – сказал я виновато. – Извините, я задержался.

– Нет проблема, Саша-джан, – поднял глаза Мохаммад. – Мы все видели, что вы пришли давно, восемь тридцать, только на минутка вышли.

Вот это да! Мои орлы меня выгородили: дело в том, что майор Мачихо имел привычку проверять классы каждое утро, и студенты фактически соврали ради меня.

– А где Ахмадшах? – спросил я.

– Ахмадшах пошел в кабинет майора Мачихо, писать записка, что вы точно здесь.

Глядя в их преданные глаза, я вдруг испытал огромную радость.

– Спасибо, – пробормотал я. – Тогда можно, я дам вам еще одно письменное задание сейчас?

– Конечно, вы преподаватель, – смиренно сказали они и посмотрели на меня с какой-то доселе несвойственной нашим отношениям теплотой.

Оставив класс, я вернулся на кафедру. Сейчас там точно не могло быть посторонних, а преподаватели не вернутся раньше чем через сорок минут.

У меня возникла идея – раз у Каролины не так давно был Фейсбук, в ее почте могли остаться оповещения. Мне хотелось посмотреть список ее контактов и узнать то, что она обсуждала с Хейфецем в личной переписке, а не в публичной беседе. Вполне возможно, что она напрямую говорила, кто те самые враги, которых она так боится.

Надежда у меня была шальная, но, как известно, именно на таких случайностях и раскрываются многие тайны. У Каролины на кафедре имеется персональный рабочий компьютер, и, как я заметил еще вчера, его почему-то не изъяли.

Это казалось слишком простым и очевидным ходом: иногда мы все забываем заблокировать консоль, поэтому, чтобы войти в нашу почту, достаточно просто ее открыть. Все предметы на кафедре находились на своих прежних местах, все было как обычно, компьютер заведующей стоял на столе. Ну, если нет, так нет. За спрос денег не берут. Однако на сей раз я промахнулся. И это была моя вторая крупная ошибка. Человек, который не доверял свой телефон постороннему, конечно же, имел привычку, уходя с кафедры, блокировать компьютер. Каролина слишком осторожна для такого дешевого промаха.

Я уже собирался возвращаться в класс, когда дверь открылась и на пороге появился уже знакомый мне следователь Садыков.

– Александр, если я не ошибаюсь, – вместо приветствия проговорил парень и просиял хищной, не предвещающей мне ничего хорошего улыбкой. – Нет-нет, сидите-сидите, – подчеркнуто вежливо сказал он и подсел ко мне справа. Я приготовился к тому, что от него пахнет кошачьей мочой, но это оказался лишь стереотип.

– А что вы делаете за чужим компьютером, Александр Сергеевич?

Я молчал. Глупее палева не придумаешь.

– Вам Каролина Сергеевна разрешала пользоваться своим рабочим ноутбуком?

– Да-а-а, – зачем-то проблеял кто-то моим голосом, а я почему-то не решился опротестовать эту неумную ложь.

– И пароль вам, наверное, дала? – продолжал издеваться следователь.

На этом вопросе я захлопнулся окончательно, потому что понял, что любые объяснения, особенно правдивые, лишь усилят подозрения.

– Компьютер мы забираем, ну а вы сейчас проедете с нами. – Следователь нежно подтолкнул меня в спину, чтобы у меня не осталось больше никаких сомнений: я ехал в отделение.

Счет времени был давно потерян.

Я думал о том, что ничего по-настоящему плохого произойти просто-напросто не может. Я был чист, и следствие должно было во всем разобраться.

Мой арест противоречил не только здравому смыслу, но и всем канонам мирового детектива. Одна из главных детективных заповедей гласит, что преступником должен быть кто-то, упомянутый в начале романа, но им не должен оказаться человек, за ходом мыслей которого читателю было позволено следить. Соответственно, автор и рассказчик точно исключаются. Конечно, эту схему не раз нарушали. К примеру, Агата Кристи или Антон Чехов в своей «Драме на охоте». Критики ругали их, потом принимали. Однако детектив, где рассказчик является убийцей, так и не стал каноническим по той причине, что рассказчик должен либо терять память, либо откровенно врать. В моем случае ни того ни другого.

Впрочем, рассказчика довольно трудно проверить, я ведь могу лишь изображать усердие в поиске, а при этом, например, выдумывать улики или людей, которых на деле не существовало вовсе. Только тогда детектив превращается в шизофрению. А это уже просто ерунда.

Неизвестно, до чего бы я додумался, сидя в одиночестве, пристегнутый к лавке, но вряд ли это было бы открытие в области литературы. Честно говоря, я был просто в панике.

Наконец мой наручник все же отстегнули, а меня завели в кабинет, где Садыков объявил, что задерживает меня на трое суток до выяснения обстоятельств согласно статье 91 УПК РФ.

– Протокол подпишите, – хамовато процедил еще недавно весь из себя вежливый Садыков. Это казалось невероятным, но, по-моему, он просто откровенно мстил мне за обоссанный моим котом портфель. Во всяком случае, улыбнулся Садыков криво и злорадно.

– Сначала позвонить, – проговорил я и услышал, как тонко и жалобно звучит мой голос.

– Нет, сначала подписать, – напирал следователь.

Я подписал.

– Теперь позвонить можно?

– Звоните в моем присутствии. – Он вытащил из сейфа телефон и протянул мне.

Виктория не отвечала. Я звонил уже четвертый раз. Самое обидное заключалось в том, что Виктория слышала звонок. Она тупо сбрасывала, потому что, наверное, звук мешал ей принимать какое-нибудь очередное шоколадное обертывание.

«Вика, я в отделении, меня задерживают на трое суток. Не беспокойся, все хорошо, не теряй меня. Крыша над головой есть. Кормить обещали», – написал я.

Ответ пришел мгновенно:

«Ничуть не удивлена. Именно об этом я тебя вчера и предупреждала».