Хлопнула дверь, и в квартире наступила тишина.

– Она забрала кошку, – доложил лейтенант, появившийся на пороге.

Майор кивнул.

По предварительному заключению экспертизы в лице судмеда Лисицы, покойный был мертв около трех суток; смерть наступила в результате обильного кровотечения, вследствие перерезанных на обеих руках вен, с каковой целью была использована опасная бритва фирмы «Золинген», обнаруженная на коврике около ванны. Левая рука оставалась в горячей воде, что способствовало усилению кровотечения, правая лежала на краю ванны. Предположительно, он был пьян – насколько, выявит экспертиза; самоубийство не исключается.

Предсмертной записки Яков Ребров не оставил. Гостей, похоже, не принимал, на полу валялась сброшенная одежда. Зеркальный шкафчик в ванной с десятками бутылочек и тюбиков с шампунями и лосьонами был раскрыт – здесь, видимо, хранилась бритва.

В сейфе были обнаружены двадцать тысяч долларов, с десяток золотых и платиновых украшений – цепочек, крестиков, перстней, два браслета в виде массивных цепочек, личные и рабочие документы, а также коллекция фотографий постельных сцен, попросту компромат, или золотой фонд.

Майору показалось, он узнал мужчину с фотографии, это был чиновник из мэрии, с которым он когда-то пересекался по службе.

Остальных он не знал, но допускал, что это были люди известные и небедные. Что наталкивало на мысль о подпольных занятиях руководителя фонда, а попросту о банальном шантаже.

В запертой тумбе письменного стола обнаружилась изрядная коллекция порноснимков. Здесь были одни девушки, видимо, соискательницы титула «Мисс города», подумал майор. Компьютер Реброва был изъят и передан для изучения в технический отдел. Если там что-то есть, ребята найдут.

На полу в прихожей были обнаружены пятна крови. Как показал анализ, кровь принадлежала женщине…

Опрос соседей не прояснил ничего. Никто ничего не видел и не слышал. Правда, сосед из квартиры сверху упомянул, что его собака, спаниель Чампи, беспокоился и даже выл позапрошлой ночью, видимо, что-то чувствовал. Соседка, которая забрала кошку, рассказала про девушку Аню, бывшую «Мисс города», с которой Яша встречается уже давно, почти год. Хорошая девушка, красивая, модель в Доме моды. Подарила ей несколько журналов со своими фотографиями. Часто бывали гости, в основном мужчины, но вели себя спокойно, кажется, играли в карты. До этого были разные девушки… ну, вы понимаете…

Она понизила голос:

– У него работа такая – то прослушивание, то консультация. Да, да, в офисе внизу, но иногда и дома. Но это до Ани. Часто бывал бизнесмен Речицкий. Яшенька говорил, они школьные друзья. Хороший человек, юморист, всегда пошутит и скажет комплимент. Три дня назад? Она задумалась. Тихо было. Вроде хлопнула дверь, около одиннадцати или позже, но, может, это было раньше. Я принимаю снотворное, плохо спать стала. Когда видела Яшеньку в последний раз?

Она снова задумалась.

– В понедельник, кажется. Ну да, в понедельник. Сегодня у нас четверг, значит, четыре дня назад. Утром, он шел на работу, около десяти. Нарядный, в белом костюме… Он вообще франт, белое любил, еще разноцветные шарфы накрутит вокруг шеи, а на руке золотые браслеты, очень стильный. Как артист или художник, богема, одним словом. Поверить не могу, что такое горе, как живой, такой воспитанный, бедная Анечка, наверное, поссорились, и Яшенька наложил на себя руки…

Дальше пошла лирика.

Майор Мельник поблагодарил свидетельницу, попросил звонить, если вспомнит что-нибудь, и распрощался.

Обыск в офисе ничего не дал. Книги, программы мероприятий, красочные приглашения, сотни папок с фотографиями красивых девушек. Скайп, Фейсбук, десятки друзей и подруг, ежедневник с расписаниями встреч – судя по их количеству, Ребров трудился в поте лица. Деловые встречи, обсуждения, условия.

Ничего личного, ничего угрожающего. Несколько записных книжек, некоторые очень старые, та же история: сотни имен, адресов и номеров телефонов. Ребров был популярной фигурой на городском горизонте. Официальные письма из мэрии, театра, филармонии, администрации городского парка с предложениями и условиями проведения мероприятий ко Дню города, конкурсов песни, классического танца, «Мисс города», детских утренников, новогодних балов и т. д. Папки с набросками реклам, анонсов, приглашений и программок. Видеотека – клипы с девушками: одетыми, раздетыми, в театральных костюмах, в париках, с косами и бритых наголо.

На письменном столе – фотография в серебряной рамке: Ребров и Речицкий в обнимку, оба радостные и смеющиеся. Ребров показывает два разведенных пальца – виктория!

Если Реброва майор Мельник не знал, то Речицкий был ему известен как бузотер, хулиган и скандалист. Его в городе знали все.

Что могло заставить бонвивана Реброва покончить с собой? Выпить почти литр виски и вскрыть себе вены. Что? Неизлечимая болезнь? Несчастная любовь? Долги? Депрессия?

Ни то, ни другое, ни третье. Все у него было в порядке. На первый взгляд. И деньги были.

Может, не самоубийство? Тем более принимая во внимание подпольный бизнес Реброва. Хотя трудно поверить, что он светился, обходя жертв самостоятельно, скорее всего, была отработана схема, и жертва не знала, кто ее шантажирует, – Ребров оставался в тени. Но умному человеку не составило бы труда вычислить, кто есть кто.

Но опять-таки, ну, засветился клиент с девочками, ну и что? Кого этим сейчас удивишь?! Кто-то заплатит – вроде типа из мэрии, кто-то пошлет подальше, но чтобы убить? Сомнительно. Тут нужен мотив посерьезнее.

Речицкий нетрезвый, растерянный, матерящийся от беспомощности, повторял:

– Эх, Яник! Дуралей, как ты мог? Почему не сказал? Не верю! Не такой он человек! Он боец! Какая на хрен депрессия? Он что, баба? Что вы мне тут… Фигня! Ну, выпил, ну и что? Мы же вместе в субботу, вместе козу водили, начали с «Английского клуба»… В «Белой сове» на стриптизе! У него день рождения через месяц, попросил подарить ему Филиппа Патека! Обожал часы. Не верю! У него были враги! Артур Ондрик с его гребаной галереей! Яник смеялся над ним, говорил: картины дерьмо. Яник понимал в живописи, у него работал художественный кружок… видели картины? Давно уже, лет пятнадцать, когда он был директором Дома культуры. Артур последняя сволочь, вполне мог отравить! Столкнуть с крыши… Меня тоже! Сколько я ему морду бил! Убить мало! А что Анфиска говорит? Может, она? Та еще стерва! Хотела, чтобы он женился, скандалила… Я ему говорил, развяжись, она стерва, на таких не женятся… да и зачем? Тебе баб мало? Вот она его и…

Речицкий прищелкнул языком. Дальше текст стал несколько неразборчивым и содержал в основном междометия, восклицания и ненормативную лексику.

Об убийстве Ани-Анфисы Речицкий ничего не знал. Сообщил, что последние два дня сидел у себя в конюшне, разбирался с коллективом и лошадьми.

Узнав, был потрясен настолько, что проревел, сжав кулаки:

– Убью! Кто? Хоть что-то вы… такие-растакие, знаете? За что мы вам налоги платим?