Штанов едва не присвистнул. Часов пять проспал, не меньше. Вот тебе и полежал немного с закрытыми глазами.

Он не слышал стука, с каким в замочную скважину вставлялся ключ, лишь увидел, как стала открываться дверь.

Штанов не растерялся, сунул руку под подушку, схватился за пистолет. Повернулся на правый бок, положив пистолет под живот. Одновременно он двигал и саму подушку, чтобы входящий в камеру человек не видел оружия. И поворачивался он как будто во сне.

Но и дежурный сержант, вошедший в камеру, тоже, казалось, спал на ходу. В одной руке он нес ведро, в другой держал швабру с тряпкой. Служба у него круглосуточная, спать ему нельзя, а работать можно. Видно, из группы обеспечения сержант — хозяйственные работы, доставка продуктов и прочее. Сейчас поелозит тряпкой по полу, развезет грязь по углам и уберется.

Сержант кое-как дотащился до прохода между шконками, остановился и встретился взглядом с Юрием.

Штанова вдруг осенило.

— А разве сотрудники убираются в камере? — приподнимаясь на локте, спросил он.

Пистолет, накрытый подушкой, остался в руке, на которую он опирался. Это его и спасло.

Швабра у уборщика вдруг превратилась в боевую палку. И с такой силой она ударила в висок, что Юрий потерял сознание. Но перед этим он успел нажать на спусковой крючок.

Глава 8

Пуля даже не задела «оборотня», но разбудила Горошникова и подняла в ружье охрану. Сержант Фокин оказался отменным бойцом, невысокого роста, щуплый, но Штанова вырубил с одного удара. Горошников проснулся, попытался оказать ему сопротивление, но продержался совсем недолго. Фокин вырубил и его, накинул на шею удавку из его же полотенца, но задушить не успел. В камеру ворвалась охрана, и Малахов подоспел. С Фокиным пришлось повозиться. Старшего дежурного он зацепил заточкой, а его помощнику выбил зуб. Артему повезло больше. Зуб выбил он. В тот момент, когда Фокин уже схватился за пистолет.

Фокин служил во взводе охраны, сегодня была его смена, и в зону его ответственности входила та камера, в которой находился Горошников. Все условия для выхода на цель. А возможностями для ее уничтожения Фокин обладал серьезными.

— Зачем Горошникова полотенцем душил? — спросил Малахов, разглядывая мужчину.

Худощавый, жилистый, неказистый, пройдешь мимо такого и не заметишь. Может, потому Артем и не обратил на него внимания, не придал ему значения. И начальник изолятора слова плохого о нем не сказал.

— Не задушил же, — буркнул Фокин.

— Заточка у тебя была.

— Без крови хотел.

— А Лопахина пырнул.

— На автопилоте.

— Лопахина не должно было быть. Только Штанов и Горошников. Штанов душит Горошникова полотенцем, тот бьет его заточкой, и они оба отправляются на тот свет. Так ты задумал? Или как-то по-другому, расскажи!

Фокин тихонько фыркнул, опуская голову. Какая разница, что он задумал? Значение сейчас имеют только факты. Не смог он справиться с заданием. Горошников жив, а впереди долгие годы неволи.

— Знаешь, что тебя ждет? — спросил Малахов.

Фокин кивнул, не поднимая головы.

— Зачем?

— А купили меня! — Фокин поднял голову и вздохнул, глянув на Артема.

— Кто?

— Дом я свой хочу, но разве ж на зарплату построишь. В кредиты влез… А тут человек появился, есть, говорит, возможность разом все вопросы решить. Икру, говорит, в Москву надо перегнать, я же сотрудник, все такое. Деньги хорошие предложил. А икра по пути пропала. Я даже не понял, как… Ну, мне предъявили… Конкретно предъявили. И дом, говорят, заберем, и жену дальнобойщикам продадим…

— Когда это было?

— Еще в прошлом году. Подъехал один человек, посмотрел, спросил, где я работаю. Там и работай, говорит, пока не понадобишься. А сегодня, ну, вчера понадобился.

— Вчера, сегодня… Кто конкретно задачу ставил?

— Ну, позвонили, помнишь, говорят?

— Кто звонил?

— Я не знаю…

— И даже не догадываешься?

— Видимо, кто-то из тех, кто меня с икрой кинул…

— С икрой кинул?

— Ну, что ж я, совсем деревянный, не понимаю? Развели меня, на счетчик поставили.

— А нельзя было к начальству за помощью обратиться?

— Так я же деньги взял!

— Какие деньги?

— Я же с кредитами хотел решить вопрос. Мне помогли. Я остался должен только им.

— Кому им?

— Я не могу сказать.

— А говоришь, не совсем деревянный… — усмехнулся Артем. — Тебе, Костя, десятка светит. Хорошо, если к своим попадешь, а если в общую камеру… А ты попадешь, потому что против своих пошел. Ты хоть представляешь, что с тобой будет? Смерть вымаливать будешь.

— Но я правда не знаю, кто мне вчера звонил.

Малахов не торопился узнавать, кто звонил на телефон Фокина. С материалом работали плотно, загодя, а главное, грамотно. И можно не сомневаться, что вчера Фокину звонили с какого-нибудь левого телефона. Возможно, и голос изменили.

— Кто тебя с икрой кинул?

— Я знаю, как Романа Павловича найти.

— Романа Павловича?

— Он с меня долги списал. В счет будущей услуги.

— Ну, вот видишь!

— Но это не он звонил. Его голос я знаю.

— Где он живет? Кто такой?

— Ну, вообще-то, звонить мог его человек, — кивнул в раздумье Фокин.

— Кто он такой, этот Роман Павлович?

— От него заказ прошел… Я же знал, что рано или поздно это случится…

Дай, думаю, узнаю, кто он такой, этот Рома.

— Кто он такой?

— С Грамарем я его видел, в «Регате»… Дай, думаю, прослежу за ним.

— Проследил?

— И Горошникова я тоже там, в «Регате», видел.

— Это все очень хорошо.

— Это ведь Грамарь мог Горошникова заказать.

— Мог.

— А Грамарь — это человек Борщевика.

— Очень может быть.

— Не может быть, а точно. Мне ведь голову снимут, если я сдам Рому.

— Ты сейчас о другой голове думай. Которой ты думал, когда своих продавал.

— Да я-то думаю… Может, это все как-то на тормозах спустить можно?

— Что на тормозах?

— Ну, я же никого не убил.

— Ты товарища своего ранил!

— Да там несерьезно, через неделю выпишут… А я скажу, как Рому этого найти.

— Надо подумать, — уклончиво ответил Малахов.

— Горошников кого-то убил? — спросил Фокин.

— Кого-то убил?

— Я слышал, там с мазутом связано… в смысле с икрой.

— С икрой.

— Горошников ничего не говорил о Роме? — спросил Фокин, внимательно глядя на собеседника.

— Не говорил.

— А в убийстве признался?

— Пока нет.

— Это ведь Рома мог за этим убийством стоять.

— Хочешь сказать, что большого человека сдаешь?

— С риском для жизни.

— На тормозах это дело я спустить не могу. Но могу заверить, что сотрудничество со следствием зачтется тебе в полной мере. И под усиленную охрану тебя возьмем, и срок ты минимальный получишь… Возможно, даже условный срок…