Добравшись до своего квартала, Артюр заметил, что колорист обновил дизайн счетчика на парковке, выбрав «конфетный» оттенок. Теперь водители меньше ворчали, оплачивая стоянку.

Рабочие ремонтировали все еще пустующую квартиру Шарлотты, в которой оглушительно грохотали молотки и выли дрели. На обоих окнах угадывались черные следы, напоминающие подтеки туши для ресниц. Он уже собирался подняться к себе в квартиру, но тут навстречу ему из QG вышел Жильбер с розовым шарфом на шее.

– Слушай, где ты пропадал? Толстяк дал мне твой номер телефона, я тебе названивал, но все без толку!

Артюр молчал.

– Концерт в метро прошел отлично! – Жильбер показал на свой цветной шарф. – Я знаю, что это твоих рук дело, и это надо… спрыснуть розовым! – прибавил он, заливаясь смехом.

– Очень мило, только я бросил пить.

– Это что-то НОВЕНЬКОЕ, прям как божоле!

Артюр впервые слышал, чтобы Жильбер острил, и лучше бы ему было даже не начинать.

– Спасибо, нет.

Жильбер повернулся к двери бара и, повысив голос, окликнул:

– Толстяк, Артюр пришел, налей-ка нам два бокала нового божоле!

– Нет, разве что минералки, перье, – возразил Артюр, продолжая топтаться на пороге, но его ноги решили за него и увлекли за собой.

– Толстяк приберег для тебя последнюю бутылку.

– Вот она! – одной рукой Толстяк достал три бокала, в другой держал бутылку божоле.

– Нет, честное слово, ребята, мне перье…

Толстяк наполнил три бокала вином и неохотно поставил рядом воду. Артюр крепился изо всех сил, стараясь не прикасаться к вину, и ему удалось чокнуться минералкой. Рука у него дрожала, но он чувствовал себя сильным. У него зазвонил телефон. Это Момо.

– Друг, ты в опасности!

– Что ты…

– Заткнись! Притворись совершенно спокойным, чтобы не привлечь внимания Жильбера. Я стою на улице, как раз напротив. Я вас вижу.

Повернув голову, Артюр увидел рассыльного верхом на «веспе» с работающим мотором.

– Вали оттуда незаметно, Артюр. Живее!

Жильбер, услышавший обрывок разговора, притворно дружеским жестом крепко припечатал рукой плечо Артюра, чтобы его удержать. Такая предупредительность была совсем не в его стиле.

– Мне надо в туалет, – объявил Артюр, как можно спокойнее поднимаясь.

– И мне тоже, пошли вместе.

Артюр опрокинул стол, чтобы заблокировать Жильбера, и выбежал из кафе. Жильбер расстался с улыбкой, но не с Артюром и припустил следом. Он-то находился совсем близко, а вот времена, когда Артюр играл в регби и пробегал стометровку за двенадцать секунд, напротив, терялись в глубокой дали… На удивление резвый Жильбер отставал от него всего на несколько метров.

– Садись!

Он плашмя кинулся на багажник и обхватил Момо за шею. Мотороллер слегка накренился, но тем не менее с треском сорвался с места. Артюр, практически лежа, зажмурился. Вцепившись в воротник толстого экспедитора, он уткнулся подбородком в его крепкое плечо, оставив ноги болтаться в воздухе. Момо разогнался, и им удалось оторваться от погони.

– Ты в опасности! – проорал Момо.

– Ты мне это уже говорил.

– А все этот ублюдок Жильбер!

– Я понял, спасибо.

– Слышал про триады? Так вот, Жильбер работает на китайскую мафию.

– Но он же не китаец!

– Зато жена у него китаянка. И он им все рассказал. Про твои цветные карандаши и про девочку. Они хотели забрать рисунок, но ты вроде его съел, и тогда они отправились к твоим соседкам. Нашли у них в квартире карандаш и кучу рисунков.

– Но зачем было ее поджигать?

– Приказ был – забрать все ее каляки-маляки. Но девочка рисовала на всем, даже на стенах своей комнаты. Им надо было уничтожить цвет, и ничего другого, кроме как поджечь квартиру, им не оставалось.

– А почему они не хотели, чтобы вернулся розовый цвет?

– Понятия не имею. Но им точно зачем-то это надо.

– Но у них ничего не выйдет! Он теперь везде.

– Это только начало, приятель. Если девчонка способна с твоими карандашами вернуть другие цвета – она в опасности. И ты тоже.

– Но кто сказал, что она сможет это сделать? И потом, все карандаши уже превратились в целлюлозу.

Момо остановил мотороллер у безлюдной автобусной остановки и открыл свой чемоданчик из серебристого металла.

– Кроме этого. – Хитро прищурившись, радостный Момо извлек оттуда заботливо укутанный в пузырчатую пленку клюзелевский карандаш. – Когда твой бывший начальник мне его дал, он был красным.

Артюр внимательно разглядывал темно-серый карандаш. Это недавний «Гастон Клюзель» – судя по тому, что логотип немного тоньше; Клюзель решил хоть на золотой краске выгадать.

– Где девочка? – спросил Момо.

– А ты откуда все это знаешь? – Артюр насторожился.

Момо ответил не сразу:

– Я иногда доставляю что-нибудь для Жильбера. Пожалуйста, передай ей карандаш. Может быть, она сумеет вернуть красный цвет.

– А тебя-то это каким боком касается?

– Ты поверишь мне, если я скажу, что мне недостает красок? И, если я могу хоть раз в жизни сделать что-то хорошее…

– Ты уже спалился, Жильбер тебя видел.

– Да пошел он… Я все равно уже лет десять подумываю вернуться домой. А теперь мне уж точно придется это сделать. И потом, видел бы ты, какие el wardas готовит моя сестра…

– Эль что?

– Розовые миндальные пирожные. Просто хочется плакать от счастья. А теперь давай побыстрее, пока они тебя не нашли.

– Я подумаю, – все еще осторожничая, ответил Артюр и спрятал карандаш во внутренний карман.

Он сел в подкативший к остановке автобус, проверив, уехал ли Момо в противоположном направлении.

Артюр заметил порхающую бабочку. Кажется, это ночная бабочка. Она села на спинку сиденья впереди, продолжая взмахивать большими крыльями, словно хотела стряхнуть с них сероватый налет.

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr

80 % французов положительно относятся к тому, чтобы Эйфелеву башню перекрасили в розовый цвет.

* * *

Выступления Шарлотты по радио с каждым днем привлекали все больше слушателей. Иногда по утрам ее охватывал страх, она уже просто не знала, о чем говорить. К счастью, она получала все больше и больше писем от страстных любителей цвета. Сильвия их разбирала и читала ей вслух наиболее интересные. Один из радиослушателей поделился с ней особенно сочной информацией, вот об этом она и рассказала в сегодняшней передаче.