– Сволочи! – заорала она, забыв про свои прекрасные манеры.

Режиссер скрепя сердце выбрал камеру, которая показывала флаги марсельского и парижского клубов. «М» на марсельском флаге осталось серым, зато парижский флаг стал наполовину красным. Люсьен, взяв Шарлотту за руку, смотрел, как на поле хлестал густой карминовый гемоглобин, составлявший великолепный контраст с серыми игроками и светло-серой травой. Из глубины клубка тел донесся пронзительный свист. Судья тем самым просигнализировал о том, что челюстям, впившимся в его икру, не мешало бы ее выпустить, а заодно и о том, что матч прекращен и отложен. Нельзя ли уже отцепиться от его икры?.. Все зрители, охваченные негодованием, повыскакивали с мест. Некоторые пытались выломать сиденья. Особенно рассвирепели те, кто пришли в частично красных майках болельщиков парижского клуба.

Люсьен и Шарлотта спешно покинули бушующий стадион, оставив на сиденье светло-серую карточку арбитра с логотипом FIFA. Люсьен уже радостно предвкушал, как поднимет вместе с дочерью и друзьями из резиденции бокал одного из лучших вин Лангедока.

* * *

Аджай припарковался на углу Юнион-сквер и Четырнадцатой улицы. Он обожал атмосферу этого квартала с его великолепными шахматистами, которые сражались, сидя на пластмассовых ящиках под открытым небом. Некоторые раздобыли шахматные доски с белыми и розовыми клетками. Он наблюдал за ними из окна своей старой колымаги в ожидании пассажиров.

В такси сели две девушки, назвали адрес в Гарлеме. Аджай не мог удержаться, чтобы не посмотреть в зеркало на своих клиенток. На заднем сиденье развалились две точные копии героинь манги – коротенькие платьица в узкую розовую полоску, такие же розовые банты в волосах, белые гольфы. Новые Кэнди обосновались в США, подумал он. Подружки между собой не разговаривали, тюкали каждая по своему телефону.

Друг с другом они, видимо, общаются, когда они не вместе. Если только не дошли до того, что переговариваться могут лишь эсэмэсками, улыбнулся Аджай.

Внезапно одна из девушек взвизгнула, и он непроизвольно дернулся и надавил на тормоз. Водитель ехавшей сзади машины затормозил слишком поздно. Громыхнул смятый металл. Бампер впечатался в бампер. Теперь завизжала вторая детка-переросток, но это не имело никакого отношения к аварии. Может, она ее даже и не заметила. Верещала она оттого, что смотрела видео, которое подружка показала ей в телефоне.

Оба водителя выбрались из машин, тот и другой вели себя крайне любезно. Один извинился за то, что затормозил. Другой – за то, что этого не сделал. И оба успокоились, увидев, что девушки не пострадали. Аджай постучал в заднее стекло, предлагая им выйти, но они только показывали через окно видео на экранах своих телефонов, где футбольный арбитр держал в руке прямоугольную карточку красного цвета.

Второй водитель тут же потерял сознание. Аджай едва успел подхватить его, чтобы он не рухнул на асфальт.

* * *

Обитатели резиденции закончили обедать. Пьеретта убирала со стола, радуясь тому, что ее фаршированные помидоры, запеченные с рисом, понравились всем, и особенно сегодняшним гостям – Луизе, Шарлотте и Артюру.

Люсьен, в старой розовой рубашке с потертыми рукавами, подошел к внучке, которая рисовала, лежа на животе на полу, под благосклонным взглядом Симоны.

Луиза закрашивала круг своим ализариновым красным карандашом, болтая ножками, смахивавшими на усики креветки.

– Мне бы так хотелось нарисовать желтое солнце, – вздохнула она.

– А ты слышала про такую далекую-далекую страну, которая называется Япония? – улыбаясь, спросила Симона, ей вспомнились дальневосточные гастроли с настоящей звездой – Патрисией Каас. – Знаешь, в какой цвет дети там раскрашивают солнце?

– В красный?

– Да. Восходящее солнце – красное.

– Я обожаю красную одежду, – подхватила Шарлотта, которая подошла к дочке, ориентируясь по голосу, и гладила ее по голове.

Артюра удивило, что Шарлотта может предпочитать какой-нибудь цвет.

– Он хорошо на меня действует. Когда я оказываюсь в красной комнате, я могу воспринимать энергию, позитивное тепло.

– Так говорят ведь, что во многих культурах он считается самым красивым цветом? – заинтересовался Люсьен.

– Да, например, в русском языке «красный» и «красивый» – синонимы, и надо бы площадь в Москве называть не Красной, а Прекрасной площадью. Это ошибка перевода.

– А знакома ли тебе вот эта цитата из Дидро? – спросил Люсьен и прибавил: – «Самый прекрасный цвет на свете – это алый румянец, которым невинность, юность, здоровье, скромность и стыдливость окрашивают девичьи щеки».

– Это чудесно! Хочешь, обсудим этот красный цвет? – спросила Шарлотта, ущипнув дочку за щеку.

– Да, только мне очень-очень хочется, чтобы у меня был желтый, – повторила Луиза плаксивым голоском, хотя на самом деле втайне она блаженствовала, потому что оказалась в центре внимания.

Шарлотта взяла ее на руки, и Артюр залюбовался Шарлоттой, держащей на руках свою мини-Шарлотту.

Луиза бросила на него безнадежный взгляд.

– Я найду для тебя желтый карандаш Гастона Клюзеля, малыш, обещаю тебе. По рукам!

Луиза вывернулась из маминых рук и неловко шлепнула Артюра по ладони, скрепив договор. Шарлотта улыбнулась. Он не знал, кому адресована ее улыбка – ему или дочке, но решил принять ее на свой счет и улыбнулся в ответ, потому что Шарлотта, похоже, это чувствовала. Вишневые очки подкрашивали ее серое лицо с едва порозовевшими щеками.

* * *

Аджай никогда еще не видел Нью-Йорка таким. Водители сделались раздражительными и агрессивными. Гудели на каждом углу. Можно подумать, каждый из них, перед тем как взяться за руль, проглотил кофеиново-амфетаминовый коктейль. Всего за какой-нибудь час для всех тех, кто посмотрел видео, то есть – для вообще всех, красный свет снова стал красным. И теперь ньюйоркцы «с чистой совестью» проезжали на красный свет. Все пожарные машины, ослепительно сияющие красным, выехали на улицы. Пока Аджай добирался со своим покореженным такси до огромного гаража автомобильного мастера в Бронксе, ему на глаза попались по меньшей мере пять аварий. В гараже меж побитых автомобилей куда ни глянь – только пятна масла, смазка и пыль. Единственным украшением гаража служил календарь Пирелли, прикнопленный над старой машиной. На декабрьской странице красовалась девушка мечты в красном белье и красном колпаке с белым помпоном и белым отворотом. Стоило на нее взглянуть – и сразу хотелось поверить в Деда Мороза.

Ее развратная поза, подчеркнутая цветом, пробуждала дремлющий в каждом мужчине инстинкт продолжения рода.

Хозяин гаража вышел Аджаю навстречу в комбинезоне, красный цвет которого терялся под пятнами отработанной смазки. Он присел возле багажника и выразительно, заливисто присвистнул.

Аджай верно оценил красноречивую трель этого соловья-механика, в том смысле, что нелегко будет найти бампер на замену для его старого «чекер-марафона».