в молитве и одними губами произнесла: «У Цзэтянь». По мнению Зака, выглядело это излишне драматично, ведь Саймон ни разу не делал ничего подобного, когда призывал Тан Тайцзуна, чтобы тот взял на себя управление.

Когда вместо Мелиссы У Цзэтянь открыла глаза, в воздухе повисла и ее виртуальная метка. Она подняла руку перед собой. Перед ней появились цветные панели, подозрительно похожие на карты, которые показывали личный зверинец в Mythrealm, но вместо мифических существ на каждой из них был акварельный рисунок с изображением человека в древнекитайском одеянии. Зак не мог сказать, были ли панели духовными или виртуальными. В любом случае он не смог бы увидеть их без портальных очков. Легко взмахнув рукой, У Цзэтянь быстро промотала карты, так что от скорости их размыло. Она постучала по воздуху и остановилась на одной из них, а затем растопырила перед ней пальцы.

— По приказу своего императора… — глаза У Цзэтянь вспыхнули ярко-белым светом, — восстань, Ди Жэньцзе, легендарный детектив!

Прямо перед ней задул ветер, развевая полы ее расстегнутой куртки и длинные волосы. Зак прикрыл глаза от пыли, проскользнувшей за стекла портальных очков, но ахнул, когда на теле девочки засветилась сеть белых линий. Они ярко сияли на ее лице, обнаженных шее и руках и были заметны даже под одеждой, особенно под черными легинсами.

— Что с ней происходит? — спросил он, перекрикивая ветер. Он смутно помнил, что похожая сеть расползлась по его коже во время битвы с Эйденом, только его линии были черными.

— Это засветились ее меридианы ци! — объяснил Саймон, также прикрывая свои портальные очки.

— Меридианы?

— Сеть каналов, которые переносят нашу ци по телу! Именно на них основаны традиционные практики китайской медицины типа иглоукалывания, и это означает, что сейчас она очень-очень усердно проводит свою ци. Императоры могут вызывать подданных из своей династии, если о них также ходят легенды, но для подпитки подобной магии требуется куча ци.

Ветер превратился в мазки белого света, которые собрались в форму древнекитайского чиновника. На нем была круглая высокая шляпа с двумя свисающими на шею крылышками. Нижняя часть его халата с поясом опускалась до самых сапог. Рядом с ним появилась метка:

ДИ ЖЭНЬЦЗЕ

Судья-детектив Ди

Годы жизни: 630–700 гг. н. э.

Прославленный советник, служивший У Цзэтянь. Умудрялся придерживаться моральных принципов в суде, терроризируемом ее тайной полицией. Один из немногих, кто мог выступать против нее. Часто играет роль главного героя китайских детективов. По сути, это китайский Шерлок Холмс.

Ди Жэньцзе открыл свои эфирные глаза. Ветер стих, и слабая нить света соединила его грудь с У Цзэтянь. Он упал перед ней на колени и распростерся ниц, вытягивая руки перед собой:

— Да здравствует мой император! Десять тысяч лет жизни государю![14]

У Цзэтянь впервые на памяти Зака улыбнулась теплой, не самодовольной улыбкой. Но ее глаза и меридианы все еще горели, а и без того опустошенная шкала ци продолжала неуклонно истощаться.

— Давно не виделись, советник Ди. Не будем терять время даром — позаботьтесь для нас о системе безопасности этого музея, хорошо? Я уверена, вы сможете взломать ее.

— Как прикажет ваше величество. — Ди Жэньцзе снова сел на колени и кивнул, а затем превратился в завиток белого света и нырнул за стеклянные двери музея. У Цзэтянь хмыкнула, покачиваясь на пятках. Сияющая нить, тянущаяся из ее груди, уходила в стену.

Пока Зак ждал, что же произойдет, вдалеке послышался рев мотоцикла.

— О нет… — Он обернулся на звук, выпучив глаза. Цзин Кэ все-таки нашел их.

— Жэньцзе, быстрее! — У Цзэтянь ударила по стене.

Ничего не произошло.

Рев становился все громче и ближе, эхом разносясь по площади. Зак в панике крутанулся на месте, а затем дернул дверь в попытке открыть ее.

— Подожди… — Саймон удержал его за локоть. — Доверься Ди Жэньцзе.

— Но…

В музее зажегся свет. Стеклянные двери сами собой разъехались в стороны.

Зак, Саймон и У Цзэтянь вбежали внутрь.

Из атриума, который больше походил на вестибюль дорогущего отеля, чем на музей, открывался вид на четыре этажа здания. Через огромное окно под потолком, похожее на половину прозрачного футбольного мяча, маячила полная Луна.

— Я должна остаться здесь. Вы двое, идите вперед, — У Цзэтянь прислонилась к стене рядом с дверьми и выглянула наружу. Светящаяся белая нить, тянущаяся из ее груди, все еще уходила в стену. Она хмурились от напряжения.

— Разве здесь Цзин Кэ не достанет тебя? — воскликнул Зак, оглядываясь через плечо.

— Я не та, кто ему нужен. Кроме того, он не стал бы драться с нами в музее.

— Правда? Не стал бы?

— Ага, он понимает все не хуже нас! — Саймон побежал впереди Зака. — Каждый находящийся здесь артефакт — бесценная часть нашего наследия.

— Но все равно поспешите! — крикнула им вдогонку У Цзэтянь в перерыве между тяжелыми вздохами. Ее меридианы угасали, становясь не такими яркими. — Я не смогу долго поддерживать Жэньцзе. А если он исчезнет, мгновенно сработает сигнализация!

Пока Зак следовал за Саймоном по атриуму, Цинь Шихуан пролистнул в портальных очках Зака несколько открытых окон и вывел на экран расширенный тур по музею. Мимо Зака проплыли пульсирующие ярлыки с названиями, такими как «Сад древних китайских скульптур», «Галерея китайских печатей» и «Выставочный зал № 2», и исчезли из его поля зрения, разлетаясь по всем четырем этажам.

Художественная галерея национальных меньшинств Китая на верхнем этаже привлекла его внимание. В нем шевельнулась горечь. Забавно, как здесь притворялись, что гордятся «национальными меньшинствами», к которым принадлежали он и его семья, в то время как в реальности, если эти люди осмеливались заговорить, правительство сажало их в тюрьмы, «перевоспитывало» и казнило.

Не все американцы знали, что население Китая не было однородным. В него входило не менее пятидесяти шести этнических групп. Доминирующей и самой большой из них являлась народность хань — именно их в основном представляли себе люди при слове «китаец». Но семья Зака была не из хань. Она принадлежала к народности хуэй: меньшинству с исламским наследием, потомкам торговцев Шелкового пути. С годами правительство становилось все менее и менее терпимым к мусульманам, и отца Зака посадили в тюрьму и впоследствии казнили лишь за то, что он высказался.

Заставляя себя успокоиться, чтобы не потерять еще и маму, Зак устремился за Саймоном в галерею древней китайской бронзы, расположенную прямо на первом этаже. Когда они забежали внутрь, комнату, заставленную стеклянными витринами, осветил тусклый и мрачный свет. По рукам Зака пробежали мурашки. В нем поднялось инстинктивное желание проявить уважение, как будто из этих темных, потускневших бронзовых сосудов за ним наблюдали его предки и судили его.

Портальные очки помечали каждый артефакт медленно вращающимся кольцом и