– Если я вам скажу ее настоящую цену, так вы повесите трубку. Но я уступаю вам за полцены. Вы меня поняли? За половину. Почти даром. Считайте, что это подарок судьбы за счет бедного фармацевта.

– И все-таки сколько?

– Давайте мы этот вопрос решим на борту яхты. Вы же должны ее посмотреть, я так понимаю?

– Это можно сделать сегодня?

– Для вас – никаких проблем. Яхта стоит на Пироговском водохранилище. Это с Савеловского вокзала до станции Водники… Или вы поедете на машине?

– Я подумаю.

– Вы в самом деле собираетесь покупать яхту?

– Да. Я же сказал.

– Просто удивительно, откуда в наше время у людей такие деньги… А, понимаю, – вы из «новых русских». Тогда конечно же вам лучше ехать на машине, чем трястись в моторном вагоне, набитом красно-коричневым элементом. К сожалению, я свою «тойоту» уже продал и не могу вас подвезти. Но если вы за мной заедете на Лесную, я покажу вам кратчайшую дорогу.

– Хорошо. Ваш адрес?

– Вы лучше скажите, какая у вас машина, и я сам выйду к вам. Вместе с сыном.

– Я еще не знаю, какая из моих машин свободна.

– В любом случае подъезжайте к военкомату на Бутырской. Откройте багажник. И мы к вам сразу подойдем.

– Через полчаса буду на месте.

– Ой, как это хорошо – иметь дело с военным человеком! Люблю точность. До встречи!

Еремеев пересказал Карине суть разговора и условия встречи.

– Будешь моей дочерью.

– Хорошо, папочка.

– А машину с личным шофером сейчас отловим.

Водитель микроавтобуса «понтиак», паренек лет двадцати, охотно согласился за пятьдесят долларов сыграть роль личного шофера и ехать за город. Как и было условлено, у военкоматских ворот к «понтиаку» с открытой задней дверцей вместо багажника подошли двое – востроглазый пожилой человек в тонкокожей черной куртке, прекрасно оттенявшей серебро седых висков, и качок в зеленых слаксах и батнике вольного покроя – такой же «сын», надо было полагать, как и новоявленная «дочь» Еремеева.

– Так вы с дамой? – приятно удивился Александр Яковлевич.

– Дочь. Карина, – коротко отрекомендовал спутницу покупатель яхты.

– Боже, какая прелесть. А мою яхту зовут «Санта-Марина». Почти «Санта-Карина». Меняю! Меняю! «Санта-Марину» на просто Карину. Отдайте мне, любезнейший, свою дочь и забирайте свою яхту. По рукам?

– Решим на месте, – пообещал Еремеев. – Меня зовут Олег Орестович. А вашего сына?

– Алик. Просто Алик. Он очень застенчивый и неразговорчивый. Я надеюсь, он нам не помешает?

– Так же, как и мой помощник.

Все расселись, и «понтиак» с дымчатыми стеклами помчал по Дмитровскому шоссе. В Долгопрудном он свернул на грунтовку, ведущую в прибрежный лесок, а за железными воротами, которые растворились благодаря клубной карточке Александра Яковлевича, открылась небольшая, но очень уютная яхтенная гавань с дощатыми пирсами. У самого дальнего из них застыл в зеленоватой воде изящный кораблик из красного дерева. Овальные иллюминаторы рубки были задернуты красными же шторками. Мачта с краспицами, обтянутая штагами и вантинами, походила на стрелу туго натянутого лука. Фармацевт-яхтсмен спустился в кокпит и, отыскав в связке нужный ключик, открыл дверцу каюты, сдвинул слип. Еремеев с благоговением спустился по деревянному трапику в салон и подал руку Карине. Та с нескрываемым восхищением обводила взглядом раскладной столик меж мягких рундуков диванов, удобные ниши-полки, газовую двухконфорочную плитку на подвесах. Особенно умилила ее небольшая мойка с кранами теплой и холодной воды. Над столиком в специальном гнезде на основании мачты, проходившей сквозь салон, был закреплен мини-телевизор «Шилялис».

Там же, на мачте, Еремеев приметил заводскую табличку, из которой явствовало, что «Санта-Марина» была построена в Польше пятнадцать лет назад. Эта информация его слегка озадачила. У кораблей – лошадиный век, так что возраст краснодеревной красотки приближался к пенсионному. Но все же игрушка была хороша. О такой и не мечталось…

В носовой переборке была распахнута овальная дверца ростом с десятилетнего ребенка, и Еремеев, пригнувшись и собравшись, осторожно пролез в носовую часть яхты, где слева, за точно такой же дверцей, обнаружилась сверхтесная душевая с крохотной умывальной раковиной. В смежной выгородке поблескивал нержавеющей сталью лилипутский унитазик. Выбравшись из санузла, будущий владелец всей этой роскоши отдернул плотный бордовый занавес и увидел носовой кубрик. Почти все его треугольное пространство занимало треугольное ложе, на котором могли бы улечься веером – головой к голове – три человека. Сверху, через стеклянный световой люк, закрытый зеленым фильтром, на желтые диванные подушки лилось зеленое солнце майского вечера.

Еремеев вернулся в салон, где Александр Яковлевич уже расставлял кофейные чашечки. На газовой плитке грелась медная турка.

– Ну, так что? – спросил он. – Вам понравился мой пароход?

– Да. Я бы хотел его приобрести.

– Так назовите свою цену.

– Свою цену я буду называть своим вещам. Яхта ваша и цена ваша.

– Разумно. Если я вам назову пятьдесят тысяч долларов, вас это очень расстроит?

Еремеев озадаченно замолчал. Этот старый одессит как будто заглянул в его чемоданчик и пересчитал всю наличность. Можно, конечно, выложить все баксы и сегодня же стать владельцем этой немыслимой яхты. Но на что жить? «А домик у моря? Так это еще лучше, это – домик на море… Отдать? Ну, Еремеев, решайся! Это роскошный шанс начать жизнь заново. И как начать!»

– Вы так молчите, как будто вас не устраивает моя цена?

Александр Яковлевич разливал кофе по чашечкам. Карина не поднимала глаз. Артамоныч, напротив, поедал голубыми очами то продавца, то покупателя.

– Я бывал на Ближнем Востоке, – начал Еремеев издалека. – Там сочли бы за оскорбление, если бы покупатель принял сразу названную цену и не стал бы торговаться.

– Торгуйтесь! Ваша цена.

– Тридцать пять.

– Безбожно мало. За такой пароход! У меня корпус из красного дерева.

– Но ему уже пятнадцать лет.

– Он еще столько же прослужит. Вы посмотрите, какой дизель. Он же выпущен в прошлом году. Я под ним катера обгонял… Здесь жить можно круглый год. Это же плавучая квартира из двух комнат!

– Двухкомнатная квартира столько и стоит – тридцать пять.

– Но вы же не поплывете в двухкомнатной квартире на Ямайку или на Кипр?!

– Это верно. Кладу сорок.

– Вы добавили пять тысяч. Я сброшу столько же. Сорок пять.

– Сорок.

– Вы меня грабите. Вы пользуетесь моими несчастными обстоятельствами. Я бы никогда не стал продолжать наш разговор, если бы услышал вашу стартовую цену.