«Зачем и для кого?» — любезно осведомился Кир.

«Для Мардука, — ответил я. — Для моего бога, который всегда со мной».

«Ты не можешь распоряжаться нашим богом! — в гневе вскричал верховный жрец. — Он не станет покидать свой алтарь ради тебя! Ты никогда не видел нашего бога. Ты лживый еврей. Ты…»

«Замолчите, учитель, — тихо остановил его Ремат. — Он действительно видел бога, разговаривал с ним, и бог ему улыбнулся. Если он пригласит бога и предложит ему сесть, бог, скорее всего, так и поступит».

Кир с улыбкой покачал головой.

«О Вавилон! Должен признать, это поистине удивительный город. Кажется, я готов полюбить его. Я не трону и камня в столь восхитительном месте».

Хитрой уловке Кира, его непочтительности по отношению к старейшинам и старым жрецам, его решительности и остроумию следовало, наверное, развеселить меня. Но мне было не до смеха. Я смотрел на ярко горящие лампы, а в голове вертелась мысль: «Я должен умереть».

Моей руки коснулись чьи-то пальцы. Они были воздушными, словно облачко пара, и никто, кроме меня, их не видел. Но я-то знал, что это Мардук. Он сел на стул слева от меня: невидимый, прозрачный, позолоченный и при этом полный жизни. В ту же минуту отец, сидевший справа, закрыл лицо руками и разрыдался.

Он плакал как ребенок и никак не мог успокоиться.

Кир смотрел на него с симпатией и пониманием.

«Давайте продолжим», — сказал верховный жрец.

«Да, — поддержал Енох. — Не будем откладывать».

«Подайте стулья, чтобы всем — старейшинам, жрецам, прорицателям — было удобно, — дружелюбным тоном приказал Кир и весело улыбнулся мне: — Ведь мы все в этом участвуем».

Я обернулся к Мардуку.

«Все ли?»

Присутствующие молча наблюдали, как я разговариваю с невидимым богом.

«Я не могу тебе что-либо посоветовать, — сказал Мардук. — Я слишком тебя люблю, чтобы допустить ошибку, а правильного ответа не знаю».

«Тогда просто оставайся рядом».

«Я буду с тобой все время».

Слуги принесли скамейки и стулья, и старейшинам позволили свободно расположиться рядом с нами и персидским царем-завоевателем — правителем, покорившим греков, отнявшим у нас все, что мы имели, и теперь жаждавшим получить в распоряжение и наш город.

Один только Ремат остался стоять в стороне, возле золоченой колонны. Верховный жрец велел ему удалиться, однако Ремат не подчинился приказу, и о нем, видимо, забыли. Он уставился на нас с отцом, и вскоре мне стало ясно, что он видит Мардука. Наверное, не слишком отчетливо, но видит. Чтобы наблюдать было удобнее, Ремат отошел к дальней колонне за спиной Кира, возле которой, кстати, стояли воины царя-завоевателя, судя по их позам, готовые в любой момент стать палачами. Ремат долго смотрел на казавшийся пустым стул, а потом перевел холодный, с хитрецой взгляд на меня.

«Итак, господин мой, что же вам от меня нужно? — спросил я. — Почему вдруг ко мне, простому еврейскому писцу, проявили такое внимание?»

«Выслушай меня, мальчик, — заговорил Кир. — Я хочу взять Вавилон, не прибегая к осаде. Хочу взять его без единой жертвы. Так же, как греческие города, жителям которых хватило ума позволить мне это. Я пришел не жечь и не грабить — я не вор. Я не собираюсь изгонять из города его жителей. Напротив, я намерен позволить всем вам вернуться в Иерусалим и построить там свой храм».

Енох встал и развернул свиток. Я взял его и прочел. В нем сообщалось об освобождении евреев и позволении им вернуться в родные земли, а также о том, что Иерусалим останется под благосклонным покровительством Кира.

«Пред тобой мессия», — пояснил Енох.

Я заметил, как сильно изменился тон старика: теперь, когда со мной говорил сам великий Кир, пророк решил до меня снизойти. Должен сказать, что слово «мессия» означало тогда просто «помазанник». Впоследствии христиане придали ему больший смысл, но и в мои времена это был высокий титул.

«Прибавь к тому, что здесь написано, огромное количество золота, разрешение взять с собой все нажитое имущество и потребовать назад наши земли и виноградники, а также обязательство быть верноподданными могущественной империи, правитель которой разрешает возвести храм Яхве».

Я взглянул на Мардука.

«Он говорит правду, — со вздохом подтвердил Мардук. — И намерен добиться своего любой ценой».

«Значит, я могу ему верить?» — спросил я у бога.

Все выглядели потрясенными.

«Да, — кивнул Мардук, — но вот насколько… Слушай, что будет дальше. У тебя есть то, что им нужно, — твоя жизнь. И кто знает, возможно, ты сумеешь спастись и сохранить ее».

«Ну нет! — воскликнула Асенат. — Есть только один путь к спасению, и он должен выбрать именно его, ибо это путь к тому, что лучше самой жизни».

Значит, она тоже видела бога, пусть неотчетливо, и слышала его речи.

Мардук повернулся к Асенат.

«Позволь ему выбрать самостоятельно. Быть может, лучше смерть, чем участь, которую вы ему уготовили».

Кир в изумлении наблюдал за происходящим, потом обвел взглядом всех собравшихся жрецов, посмотрел на верховного жреца и на хитреца Ремата, стоявшего возле колонны.

«Вы правы, вы совершенно правы, мне необходимо благословение вашего бога», — смиренно произнес Кир.

И это было очень умно с его стороны, ибо именно такие слова хотели услышать от него жрецы.

«Видишь ли, Азриэль, — обратился ко мне Кир. — Все очень просто. Жрецы сильны. Храм силен. Ваш бог, сидящий рядом с нами, обладает великой силой, и я уже готов ему поклоняться. Так вот, все они могут настроить жителей Вавилона против меня. Вся Вавилония уже в моей власти, но этот город — настоящая жемчужина, поистине Небесные врата».

«Я не верю, что в твоей власти оказалась вся Вавилония. Наши города хорошо защищены. Мы знали о твоем приближении, но к границам царства то и дело кто-нибудь подступает».

«Он сказал правду», — произнес вдруг Набонид, и все глаза тотчас обратились к нему.

Ни безумие, ни дурман не помутили его разум — он просто был стар и устал от жизни.

«Наши города, все до единого, пали и оказались в руках Кира. Он захватил сигнальные башни, и все сообщения посылались оттуда воинами Кира, дабы ввести в заблуждение вавилонян. Да, наши города пали».

«Выслушайте меня, — сказал Кир. — Все, что было прислано из этих городов в качестве платы за покровительство и защиту, я верну. Я желаю, чтобы ваши храмы богатели и процветали. Как вы не понимаете? Я хочу заключить вас в свои объятия. Разве я опустошил Эфес и Милет? Нет. Эти города по-прежнему остаются греческими, и философы продолжают спорить на агорах.[21]Я хочу, чтобы Вавилония находилась под моим покровительством и не собираюсь ее разрушать».