Вивьенн в это время укладывала вещи обратно в пакеты и коробки.

– Честно? – спросил Зафир.

– Да.

– Не прячь веснушки. И мне больше нравится видеть тебя с распущенными волосами. Но в остальном ты просто прелестна.

Зафир шагнул к ней и поцеловал в щеку. Он показал Ферн, что у него в руках, его упрямое выражение лица смягчилось, и теперь в нем читалась мольба:

– Наденешь? Пожалуйста…

Это было кольцо.

– О…

– Оно принадлежало моей бабушке-англичанке. Моя первая жена носила кольцо бабушки со стороны отца.

Еще одна фамильная реликвия из глубины лет, когда ювелирам еще доставало романтичности, чтобы инкрустировать в белое золото синий сапфир и окружить его бриллиантами в форме цветка. Пара зеленых камешков с обеих сторон исполняла роль листиков. Кольцо выглядело элегантно и дорого.

Ферн протянул ладонь:

– Зафир, ты уверен?..

Тогда он сам взял ее ладонь, задержал в своей и сказал:

– Я, как и ты, не знаю, что готовит нам будущее, Ферн. Но сейчас – да, я уверен, что хочу именно этого. Я уверен, что хочу тебя. А ты меня?

Она не могла лгать. Притворство всегда давалось ей с трудом, а теперь, когда он стоял так близко и смотрел на нее так, будто она действительно для него что-то значила, не могла лукавить.

– И я тебя, – прошептала она.

Когда Зафир надевал кольцо на палец Ферн, у нее побежали мурашки. Может, он и прав. Может, у них все и получится.

Зафир не привык испытывать неуверенность. Ему хотелось обрадоваться тому, что Ферн приняла его кольцо, но то, как она говорила о своей беспомощности перед ним, особенно физической… Неужели она решила, что он станет ее принуждать?

Зафира беспокоило ее нежелание близости – но не потому, что он был высокомерен или считал себя вправе претендовать на нее. Он на самом деле переживал странные чувства. Еще до того, как он узнал о ее беременности, ему нестерпимо хотелось вернуть ее в свою жизнь. Заняться любовью еще хоть один раз.

Зафир не всегда понимал, что с ним происходит, но много месяцев внутри его бушевал шторм, который утих на время, когда Ферн сидела рядом с ним в машине. И вот волнение охватило его с новой силой, когда она схватилась за его локоть, и на ее пальце блеснуло кольцо.

У Ферн были сомнения насчет возобновления близости с Зафиром, и он не мог винить ее в этом. Он уже обещал ей, что она не потеряет из-за него работу и не забеременеет, и нарушил это обещание. Если Ферн предпочтет ночевать в разных комнатах, пока не научится доверять ему, он должен быть готов принять ее условия, хотя и будет нелегко.

– Выше нос, – сказал Зафир, чтобы она не грустила в присутствии его родных. – Ни ты, ни я не будем оправдываться за то, что зачали ребенка вне брака.

– Постараемся… Я рассматривала рисунок на паркете. Этот дом великолепен!

По сравнению с дворцом в К’Амаре это была конура, но Зафир промолчал. Если бы слуги ненароком услышали подобную ремарку, то подсыпали бы ему в еду мышьяк. Но Ферн заставила его посмотреть на вещи иначе.

– Я думаю, ты будешь мне прекрасной женой, Ферн, – сказал он, когда они подходили к дверям музыкального зала. – Благодаря тебе я вспоминаю, что нельзя принимать радости жизни как само собой разумеющийся факт.

Мистер Пибоди открыл дверь, чтобы выйти из зала с пустым подносом, но пропустил Зафира и Ферн вперед.

От волнения она крепче вцепилась в Зафира. Он окинул взором старинную мебель и шелковые коврики, и веселые огоньки в белом камине, и золотисто-зеленые гардины, защищавшие дом от ненастной ночи. Это был самый счастливый уголок в его детстве, ибо здесь вся семья собиралась вместе.

Два человека, ожидавшие их в чопорном молчании, были явно не рады. Уже одно то, что Зафир привел в дом женщину, было странно, так он еще и разместил ее в своих личных покоях, а это уж совсем за гранью приличия. Недаром мать хотела поговорить с Зафиром сразу по его прибытии. Она всегда первая предчувствовала скандал и, несмотря на собственную небезупречную репутацию, всегда первой старалась восстановить мир.

Дед Зафира сидел в любимом кресле. На нем был темный костюм, оттенявший золотую цепочку карманных часов. Мать Зафира надела длинную черную бархатную юбку и накрахмаленную белую блузку, и лишь пышный бант на воротнике немного смягчал ее строгий облик. Она не сломалась, когда умер отец Зафира. Скорее наоборот – стала еще жестче.

Увидев молодых людей на пороге, дедушка ничуть не удивился, хотя Зафир и его спутница явились в дом без предупреждения.

– У меня, кажется, дежавю, – риторически произнес дедушка.

Мать Зафира метнула взгляд на своего отца и снова бросила на сына холодный взгляд.

– Хорошо бы узнавать некоторые новости не от прислуги, – заявила она.

– Тебе сказали, что я обручен? Откуда они узнали, если Ферн приняла мое предложение всего пару минут назад? Дедушка, мама, познакомьтесь с моей невестой, Ферн Дэвенпорт.

– Называйте нас Уильям и Патриция. – Мать Зафира изобразила улыбку гостеприимной хозяйки. – Вижу, моя дочь все же ответила на звонок сообщением. Мне сказали, ей нездоровится.

Патриция скользнула взглядом по платью Ферн.

– Теперь припоминаю, откуда мне знакома фамилия Дэвенпорт, – добавила она снисходительно.

– Ваши внучки говорили обо мне? – спросила Ферн и покраснела. – Я скучаю по ним. Надеюсь, у них все хорошо?

Мать Зафира замялась:

– Я не так долго с ними разговаривала, но да, все в порядке. Они теперь берут уроки танцев.

– Вы знакомы с девочками? – спросил дедушка Зафира. – Простите меня, что я не удосужился встать – подагра, знаете ли.

Зафир придвинул к Ферн кресло и жестом пригласил сесть. Она благодарно улыбнулась и присела, а затем ответила на вопрос деда:

– Аминея наняла меня в прошлом году обучать ее дочек английскому языку. Я жила в их семье полгода.

– Неужели, Зафир? – сказала Патриция тоном, понятным только ему. – Гувернантка?

– Ты опоздала задирать нос по поводу того, с кем мы делаем детей, мама, – парировал Зафир непринужденно и достаточно громко, так что Ферн сжала губы.

– Вот, значит, как, поговорим начистоту? Потому что мне как раз любопытно, ты ли сделал этого ребенка?

– Не обижайся, Ферн, – сказал Зафир, продолжая смотреть в глаза своей матери. – Это любимый вопрос в нашей семье. Дед спрашивал моего отца о том же.

Дед чуть наклонился и признался Ферн:

– Это правда. Все три мои дочери рано созрели. Отец Зафира был у нее не первый.

– Первым был твой юрист, – заявила мать Зафира с ядовитой ухмылкой.