казалось, дом развалится. Я сплевывала штукатурку и стряхивала ее с красивого почерка тети.

— Теперь мы с нетерпением ждем, когда по вашему поместью будут бегать маленькие ножки… — прочитала я, поднимая глаза вверх. — Это такое счастье!

— Бум–бум–бум! — пронеслось над головой, а старая пыльная ваза с невнятным рисунком упала со столика и разбилась.

Любви у нас с мужем еще не было, а вот десяток ножек уже бегают!

Глава четырнадцатая

«Мы очень скучаем и хотим убедиться, что с тобой все в порядке. До нас дошли слухи, что вы с мужем живете раздельно. И он отвез тебя в какое–то поместье, запер там и изредка вывозит в столицу. Но ведь это же не так? Однако, дядя очень волнуется. Если что не так, дай нам знать, дорогая!», — дочитала я письмо под стук ножек гномов.

Я поднялась наверх, нашла чернильницу, бумагу и села писать ответ. Несколько раз я пощекотала себе нос пером, пытаясь придумать, чего бы такого ответить.

— Дорогие дядя и тетя, — написала я, как вдруг услышала, что за мной с визгом бежит гном. — У нас все тихо.

Я обернулась, видя, как за ним летит призрак. Гном исчезает, а призрак проходит сквозь стену. Немного посидев и написав, что сплетням не стоит верить, я задумала, что бы еще такого написать. И решила про свадебное платье.

В соседней комнате раздалось возмущение и крики ужаса.

Бросив перо, я устремилась туда. Распахнув дверь, я увидела картину. Призрак стояла перед гномами, а те жались друг к дружке. В руках призрака был гном в розовом платье. Борода его была заплетена косичкой, а на конце ее красовался розовый бантик.

— Это — моя Мирабэлла! — ткнули в меня разукрашенным гномом. — А это ее дочка Марисобэль!

В меня ткнули гномьим свертком, напоминающим конвертик для младенцев.

— Может, не надо? Они как бы наши гости, — начала я, глядя на младенца с бородой.

— Ладно, не буду! Но платьице ему очень идет! — заметила призрак, отпуская гнома обратно.

Я вернулась и дописала письмо, расписывая красоту свадебного платья и любовь мужа. Найдя старинный конверт, я положила письмо и понесла его в сторону ящика.

Пошевелив письмо, я убедилась, что оно исчезло, и только собралась домой, как увидела на дорожке Вольпентингера.

— Инквизиция! — выдохнул он.

— Что?! — осмотрелась я, в ужас замирая. Из дома слышались крики, топот и вопли.

— Деревня вызывала инквизицию, — прошептал Вольпентингер. — Они рассказывают про девушку — фэйри, которая вышла из леса и пыталась их околдовать. Сейчас в деревне огромный отряд. Прочесывают лес!

— Не может быть! — ахнула я, глядя на дорогу, ведущую в деревню. — Но муж обещал, что здесь искать не будут!

— Кто его знает, — прошептал перепуганный Вольпентингер. — Они сначала допрашивали всех жителей. По одному. Они как начали рассказывать, что фэйри совсем обнаглели. И что они чуть тебя не поймали! И про золото, которое якобы исчезло в их руках. И как тебя на чистую воду вывели.

— Мамочки, — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Но, будем надеяться, что они поищут в лесу и сюда не придут.

— Будем надеяться, — послышался голос Вольпентингера. — Нет, ну такой отряд огромный. Там просто все кишмя ими кишит!

Я взяла его на руки, донесла до дома и закрыла дверь за засов.

— Пока будем сидеть и ждать, — заметила я, выглядывая в окно. — Может, все обойдется? Нужно предупредить всех, чтобы не шумели. Сможешь?

Время шло, вокруг было тихо. Даже гномы притаились, а я робко отодвигала штору и смотрела в темноту.

— Кажется, пронесло, — усмехнулся Вольпентингер. — Небось, лес прочесывают! Ложись — ка ты спать!

Я действительно уже зевала, поэтому полезла под одеяло, свернувшись уютным клубочком.

Проснулась я от того, что кто–то пел. Пел заунывно, хрипло. И при этом икал. Пел про рудники, самоцветы и бородатых красавиц.

Я вскочила с кровати, направляясь в сторону пения. Пустой коридор встретил меня иканием.

— … и груди скрытые под бородой, твой взгляд горит, как два алмаза… ик! — послышалось за одной дверью.

К ней я и направилась. Уже возле самой двери я услышала еще куплет.

— Пощекочи меня щетинкой, красавица моя! Пусть наши бороды сплетутся… Ик! — вторил второй голос.

— … позади осталась лава… Время гному отдыхать! Поработали на славу, а теперь пора бухать! — послышался резвый хор голосов. — Ик!

Я отворила дверь, видя пьяных гномов, которые перевернули вверх дном всю комнату.

— Выпей с нами красотка, пусть растет твоя бородка! Ик! — спели мне, а я от запаха чуть не окосела. — Эй, красотка! Хорошая бородка!

— Это что такое?! — возмутилась я. — Вы же обещали сидеть тихо!

Гномы продолжали кутить, не обращая на меня внимания. Послышался грохот, а некоторые из гномов пустились в пляс.

— Я буду помнить всегда и везде… Твои дивные косы на бороде…. — завывали гномы, чокаясь деревянными кружками. Один из них икнул и расплескал половину на товарища. Завязалась драка.

— А где это вы выпивку раздобыли? — спросила я, чувствуя ужасный запах.

— Гном, на то и гном! — вышел гном в красном колпаке. — Выпивку всегда найдем! Не хочешь с нами, а? Мы тут новоселье празднуем! А выпивка? Так мы ее сами сварили! Долго ли?!

— Там, в лесу инквизиция водится! — возмутилась я, видя, как мне протягивают кружку. Я хотела сказать: «рыщет», но получилось, что получилось.

— Пусть приходит! — внезапно оживились гномы. — Мы им как устроим! Да, ребята?!

— Да!!! — ответили все хором, осушая кружки.

Так, мне только пьяных гномов не хватало!

— Вольпентингер! — позвала я, видя, как сонный кролик смотрит на гномов во все глаза. — Что делать? А вдруг к нам сейчас придут, а нас тут пьяные гномы?!

— Да пусть приходят! Я всей инквизиции как наваляю! — дернулся гном в желтом. С него слетел колпак, а его удержали друзья.

— Беда, — вздохнул кролик, глядя на меня виновато. — Я знаю их уже достаточно. И никогда не видел пьяными!

— Ха, просто в лесу шишки кончились! — переглянулись гномы, которые выполнили обещание нажраться.

— Будем надеяться, что к нам не заявятся, — вздохнул кролик, как вдруг