— И потому вы оставили Слэйда в приюте?..

— Да.

Хантер глубоко вздохнул.

— У тебя есть номер телефона, по которому я мог бы связаться с ним?

— Да. — Отец продиктовал ему номер, а потом добавил: — Он остановился на ранчо «Две белые отметины», недалеко от Биллингса.

— Хантер, — тихо окликнула его мать.

— Да, мама?

— Мы поговорим обо всем, когда ты приедешь…

И вот он возвращается. О чем еще можно говорить? Они оставили его брата-близнеца в приюте, и Хантер сомневался, что сможет когда-нибудь простить их.

Хантер был не из тех, кто верит в голос крови. Он не верил в то, что нельзя увидеть, потрогать. И все же, стоило ему услышать голос Слэйда… Может, встреча со Слэйдом, как некогда с Ив Раскин, заполнит пучину одиночества в его душе?

Ив. Обычно она является ему только во сне, не тревожа воспоминаниями в часы бодрствования. Вновь загнав мысли о ней в дальний угол, он подумал о том, как встретится с братом лицом к лицу.

Пилот объявил, что в Денвере снегопад, но аэропорт открыт. Через десять минут они приземлятся. Хантер собрал бумаги. Его мысли пребывали в таком смятении, что ему никак не удавалось сосредоточиться. Это на него не похоже. Нахмурившись, он сунул бумаги в папку, убрал в портфель. Спустив рукава белой рубашки, застегнул запонки.

Поскорее бы оказаться на земле, позвонить брату. Наверное, надо будет съездить в Монтану. Сколько он там сможет пробыть? Может, неделю, а может, дней десять. В двадцатых числах месяца ему предстояло заключить важную сделку.

За всеми этими размышлениями Хантер забыл пристегнуть ремни безопасности.

Самолет резко стукнулся о взлетно-посадочную полосу, и от толчка Хантера выбросило из кресла. Самолет бешено заскользил и с металлическим скрежетом врезался во что-то. Хантер ударился головой об пол и дальше уже ничего не помнил.

Эмили складывала в стопку чистое белье на кухонном столе. Как почти всегда в последнее время, мысли ее были заняты Слэйдом. Вот и сейчас она вспоминала канун Нового года — сцену, что произошла между ней и Слэйдом на ее кровати. С тех пор они сторонились друг друга. У нее ныло сердце при одной мысли о том, что он уезжает. В ту ночь она поняла, что любит его и готова провести с ним всю жизнь. Но он не из тех, кто связывает себя узами брака, а на меньшее она не пойдет.

Близилось время ужина. Внезапно дверь распахнулась, и с шумом влетел Марк. Он опять помогал Слэйду ухаживать за лошадьми.

— Слэйд говорит, что мы выиграем в пятницу. Думаешь, сможем?

Через день в школе устраивались соревнования. Марка так волновало это событие, что он только о нем и говорил всю неделю.

Дверь в кухню вновь распахнулась, и вошел Слэйд.

— Думаю, дело не в том, чтобы выиграть, а чтобы вволю повеселиться, — отозвалась Эмили.

Слэйд повесил шляпу и куртку.

— Мама права, Марк. Неважно, выиграем мы или проиграем. — Он взъерошил мальчику волосы. — Но все, же выиграть было бы здорово. И если постараться, то почему бы и не выиграть?

Зазвонил телефон, Слэйд поднял трубку.

Эмили знала, что он ждет звонка от брата. Он не находил себе места два последних дня, и Эмили подозревала, что он уедет еще до конца месяца.

Слэйд ответил приветствием и неожиданно надолго смолк. Эмили поняла, что случилось что-то ужасное. Марк продолжал болтать. Она подала ему стопку вещей и попросила отнести их в комнату.

— Понятно, — сказал Слэйд в трубку, — выеду завтра. — Он снова помолчал. — Не беспокойтесь, я могу нанять машину и приехать прямо в больницу. Если он… впрочем, неважно, теперь надо только держаться, мистер Морган. Мы будем молиться в нашей глуши.

Слэйд положил трубку. В кухню вернулся Марк, и Слэйд усадил его на табурет.

— Присядь, напарник, мне надо тебе кое-что сказать. Ты ведь знаешь о брате, с которым я, как говорил тебе, вскоре собираюсь встретиться?

Марк кивнул.

— Он попал в авиакатастрофу вчера, и у него неважные дела. Он так и не пришел в сознание, и врачи опасаются… — Слэйд прочистил горло. — Мне нужно лететь в Денвер как можно скорее.

— Но ты же вернешься к пятнице? — спросил Марк.

У Слэйда было такое выражение лица, что Эмили стало его жалко.

— Нет, я не вернусь к пятнице. Понимаю, что это огорчит тебя, и обещаю, вернувшись, постараться как-то загладить мое отсутствие.

Эмили обняла сына за плечи.

— Марк, Слэйд ничего тут не может поделать. Ты должен понять это.

— А я не понимаю! Ты обещал остаться, а теперь уезжаешь. — Сын вырвался из рук Эмили и побежал наверх.

Слэйд провел рукой по лицу.

— Я предаю его, но мне нельзя ждать до субботы. Хантер возвращался вчера домой на принадлежащем какой-то фирме самолете. Был снегопад, что-то случилось на посадочной полосе, и самолет врезался в грузовую машину. У Хантера сломана нога. Это бы еще полбеды, но он в коме, и врачи думают, что сознание может к нему не вернуться. Его отец жутко расстроен.

— Марк попереживает, да и забудет, — неуверенно произнесла Эмили.

— Забудет ли? А ты сможешь справиться без меня? — Слэйд ругнулся. — У меня такое чувство, будто я и тебя бросаю.

— Ты в любом случае собирался уехать в конце месяца.

Им обоим нечего было возразить на эту очевидную истину! Если Слэйд уедет, он едва ли вернется. Мужчины его склада уходят, не оглядываясь назад.

— Мне надо позвонить в авиакомпанию. — Он отодвинул стул и направился к телефону. — Видно, с вылетом придется подождать до утра.

Выдвинув верхний ящик комода, он нашел телефонный справочник и хлопнул им по стойке.

У Эмили сердце рвалось на части. Она любила Слэйда. И вот теперь он уезжает из «Двух отметин», уходит из ее жизни. И самое ужасное — она не в силах ничего изменить…

Слэйд пытался поговорить с Марком тем же вечером, пытался и утром, но семилетний мальчик отказывался понимать, почему давший слово взрослый мужчина не держит его. В голове у Марка засела лишь одна мысль: человек, которого он уважал, предал его.

Прощание Слэйда с Эмили было недолгим. Он обещал позвонить, как только станет ясно, когда он возвращается, но у нее в глазах было такое сожаление, такая тоска, что у него сжалось сердце. Он уложил все свои вещи, убеждая себя, что не знает толком, сколько придется пробыть в Денвере.

До больницы Слэйд добрался только к вечеру следующего дня. У него перехватило горло от волнения, когда он стоял в дверях палаты. Величавого вида господин с залысиной в каштановых волосах сидел по одну сторону кровати. По другую сторону, держа в ладонях руку Хантера, сидела женщина, в коротких кудряшках которой было больше седины, чем когда-то светлых волос. Потом взгляд Слэйда остановился на мужчине, лежащем на кровати. Нога у него была в гипсе и висела на вытяжке. Лицо с одной стороны покрывали кровоподтеки, а к носу тянулась трубка с кислородом. Казалось, он спит. Если бы не черные волосы, Слэйду показалось бы, что он видит себя.