– Ты не перестаёшь меня радовать сегодня, Лис,– расплылся в улыбке мой гуру. – Да, именно это объединение, я думаю, и следовало бы назвать естественным состояние сознания, по крайней мере для нас, существ с двойственной природой.

– А как этому научиться? – я решил взять быка за рога и сразу перейти к практической части урока.

– Как обычно,– Макар пожал плечами,– сначала освоить каждую из составляющих по отдельности, а потом соединять их в единую практику. Я тебе покажу, во время зимовки у нас будет куча времени.

Я разочарованно вздохнул, но не мог не признать разумность такого подхода. Конечно, мне бы хотелось всего и сразу. А кто бы не хотел?

– И с чего мы начнём,– деловито осведомился я,– с дрессировки ума или с погружения в свою природу.

– С ума, разумеется,– Макар недоумённо воззрился на бестолкового ученика. – Ты бы сам доверил гранату неразумному ребёнку? Сначала ребёнок должен повзрослеть и освоить технику безопасности.

– А что в твоём понимании означает повзрослеть? – обиженно поинтересовался ребёнок, на голубом глазу вообразивший себя взрослым.

– Тут есть два аспекта,– как ни в чём ни бывало ответил Макар, проигнорировав мои претензии на взрослость. – Первый аспект – это способность контролировать проявления своего ума, причём не только мысли, но и чувства, эмоции, ощущения. Под контролем я подразумеваю для начала осознание этих проявлений, а как конечный результат – подчинение этих проявлений своей воле.

Я невольно хмыкнул. Да где ж это видано, чтобы человек испытывал только то, что сам хочет. Жизнь – штука непредсказуемая. Сегодня тебя гладят по головке и кормят пряниками, а завтра окунают в дерьмо и прохаживаются плёткой по спине. Попробуй испытывать радость, когда тебе на голову падает кирпич.

– Второй аспект – это свобода выбора и ответственность за свой выбор,– продолжал вещать мой гуру.

– Опять эта свобода выбора,– возмутился я. – Какое отношение свобода имеет к взрослению?

– Самое прямое,– снисходительно улыбнулся Макар. – Ребёнку свобода не нужна, она для него даже опасна, сам по себе, без взрослых он не выживет. Только тот, кто полностью принимает на себя ответственность за свою жизнь, может претендовать на звание взрослого. Большинству людей эта ноша не под силу, поэтому они ищут кого-то сильного и мудрого, кто мог бы их защищать и указать им, как жить. Чаще всего, это бог, религия, правительство, начальство. Сам-то ты можешь утверждать, что никогда не позволял собой командовать, не искал покровительства?

Я оглянулся на свою жизнь и вынужден был признать, что Макар прав. Мне тоже частенько требовалось опереться на чей-то авторитет. Да что там говорить, я и сейчас искал поддержки в этом странном человеке, добровольно взявшемся просвещать неуча и неумёху.

– Ты сказал «претендовать», а не быть,– уточнил я. – А почему?

– Если ты берёшь на себя ответственность за то, что не можешь контролировать, то это говорит не о зрелости, а о глупости,– Макар шутливо ткнул меня в бок. – Максимализм и неспособность к объективной оценке своих сил свойственны подростковому возрасту. Тут родительская опека становится насущной необходимостью.

– А кто они, эти родители? – насупился я, понимая, что под подростком Макар имел ввиду именно меня.

– Родитель у нас у всех один,– заявил мой гуру,– это наш Создатель. Разумеется, он не лично за нами всеми присматривает, а через присутствующие в его сознании мыслеобразы наших высших я. Эти алгоритмы контролируют наш доступ к энергии творения и не позволяют нам фатально навредить себе и окружающим. Вляпаться в собственное дерьмо – это сколько угодно, но снести полмира не получится. Доступ к силе пропорционален осознанности и самоконтролю. Вот так.

– А тебе не кажется, что вмешательство в нашу жизнь попахивает нарушением закона свободы воли? – ехидно поинтересовался я.

– Да, есть такое дело,– неожиданно согласился Макар. – А ты сам дал бы в руки несмышлёному малышу, например, пулемёт, позволил бы ему совать пальцы в электрическую розетку или прыгнуть с моста в воду? То-то же. Насилие в данном случае будет оправдано соображениями безопасности ребёнка, не так ли? Вот если это насилие превысит необходимый уровень, тогда кармическая ответка не замедлит последовать. К тому же ограничивает нас не чужой дядя, а мы сами. Ты ведь ещё не забыл, что являешься проекцией своего высшего я. Так что, кроме себя, некому предъявлять претензии.

– А ты уже взрослый, Макар? – не без скепсиса поинтересовался я.

– Это ты про мои игры с материализацией? – великий и ужасный маг весело рассмеялся. – Это всё несерьёзно, настоящая власть над своим умом мне пока недоступна. Но по отношению к тебе меня, наверное, можно назвать старшим братом. И я готов за тобой присматривать с твоего разрешения. По-родственному,– Макар хитро подмигнул своему, так сказать, младшему братишке.

– Почему? – наверное, мой вопрос прозвучал несколько вызывающе, но он понял меня верно, я это сразу увидел по тому, как изменилось выражение его лица.

Макар грустно посмотрел мне в глаза и улыбнулся, причём без всякого превосходства, наоборот, как бы смущённо и в то же время с надеждой, словно ждал чего-то. Так уже было несколько раз, и каждый раз этот взгляд вызывал у меня в душе какое-то странное чувство вины. Вот только за что? Чего-то я не понимаю, это факт, а он не желает со мной делиться, ждёт, что я сам додумаюсь. А если не додумаюсь? Ну не хватит у меня мозгов, чтобы разгадать этот его очередной квест. Что тогда?

– Мальчики, ужин на столе,– раздался снизу весёлый голосок нашей болящей.

Мы с Макаром переглянулись и оба одновременно заулыбались. Похоже, Ника уже совсем поправилась, коли озаботилась ужином.

– Как же ты её так быстро вылечил? – удивился я. – Хотя моё сотрясение тоже прошло за одну ночь. Это какая-то специальная техника?

– Просто накачал энергией, и всё,– Макар небрежно махнул рукой. – У вас организмы молодые, сами справились с недугом. Но техники тоже существуют, и я ими с тобой поделюсь. Не спеши, Лис, всему своё время. Ты бы лучше поухаживал за барышней, а то она уже чуть не плачет от твоей равнодушной физиономии.

У меня буквально отпала челюсть. Получается, Макар вовсе не претендует на романтические отношения с Никой. Неужели я всё себе напридумывал? Да нет же, она точно к нему неравнодушна, так и льнёт к этому матёрому донжуану. Почему же Макар считает, что Ника ждёт от меня знаков внимания? Что он там углядел своим магическим зрением?

– У тебя очень богатое воображение, Лис,– усмехнулся Макар,– коли ты решил, что между мной и Никой есть какие-то чувства, кроме дружеских. Я старше этой малышки более, чем на двести лет. Ты хоть отдаёшь себе отчёт, насколько глубока эта пропасть? Да я даже для её дедушки слишком стар.

– Но ты ведь таким не выглядишь,– смущённо пролепетал я.

– Зато ощущаю,– отрезал Макар. – Чтобы продолжать жить, мне требуется раз в полгода уходить в летаргический сон, как медведю. Но даже это помогает слабо. Ещё немного, и ничто меня больше не удержит на этом свете. Ну сам подумай, зачем мне молоденькая девушка?