Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, может подставить и втравить в кучу неприятностей, но в спину не ударит, а если понадобится, отдаст за меня свою жизнь без малейшего сомнения. Как обязан поступить и я…
– Прости. – Я протянул ему руку. – Со мной что-то происходит, беспочвенная ярость накатывает, словно меня перед боем мухоморами накормили. Чувствую себя безумнее самого психованного берсерка. Валерьянки попить, что ли…
– Лучше пива.
– Не начинай, а?
– Ладно, ладно. – Он похлопал меня по плечу и подвинулся на кровати. – Я помню, что ты дал слово моей племяннице, и не могу не уважать твой выбор. Хотя алкоголь порой так расслабляет… Всё, замнём эту тему. Готовься же выслушать всё, что я поведаю тебе об Иггдрасиле!
– Готов, – кивнул я, приваливаясь к стене и подпихивая подушку под спину.
– Внимай не перебивая, смертный…
Речь Эда была размеренной и текучей, словно он не говорил, а пел. Ровно, вполголоса, не напрягаясь и не делая драматических пауз. Обычно средневековые скальды Ирландии или Дании читают иначе – они делают длинные остановки, многозначительно ожидая, пока им принесут пиво или крепкий мёд, или в особо критические моменты для пущего воздействия на зрителя доводят голос до визгливого фальцета, а то и орут в полный голос, как дурные коты на крыше в марте.
В принципе о Мировом Древе в мифологии скандинавско-нормандских народов сказано очень немало. Любой юзер зайдёт в Википедию и в пять минут нароет сотни ссылок. Это не значит, что он не утонет в море противоречивой информации. Главное, что она доступна.
При распределении я был в так называемой северной группе, то есть какие-то основные знания на эту тему нам давали. Иггдрасиль – Могучий Ясень, Мировое Древо, Ствол Жизни, Дерево Вселенной, вокруг которого расположены сразу девять миров. Описывать их все, со всеми деталями, тонкими моментами и свойствами, наверное, не стоит. Если вам надо, вы найдёте.
Да, собственно, Эд вёл речь о другом, о чудесном корне Иггдрасиля, из-под которого тёк «кипящий ключ», или, как его ещё называли, «источник мудрости». То есть вы наверняка уже догадались, куда он клонит…
– Древо жизни не погибло, ибо с ним рухнуло бы и само мироздание. В развалинах Асгарда найдём мы тайные ходы, спустимся вниз, и там пригубишь ты от мудрости вечной!
– Понятно. Ты хочешь лишить мою дочь отца?
– Эй, я же пойду с тобой!
– Значит, она потеряет ещё и дядю.
– Ты просто этот… из газеты, с неприличным прозванием, популист?
– Нет, я реалист. Пессимисты у нас в Закордонье не выживают. Оптимисты, впрочем, тоже.
– Я предложил тебе самое лучшее и очень разумное решение, а ты упрямишься, как мои Тангниостр и Тангриснир сразу!
Если кто не понял, он только что сравнил меня с двумя козлами из собственной упряжки. В иной ситуации я бы, наверное, обиделся, но почему-то именно сейчас его слова меня не задели. Быть может, он прав? Ну не в плане обзывательства, а в том, что хотя бы пытается помочь, что-то предлагает, ищет хоть какое-то решение. И, в конце концов, это я пришёл к нему за советом, а не он нуждается в моих наставлениях…
– Хорошо, вернёмся домой и всё обдумаем. Но ты ничего не скажешь Хельге!
– Ни слова. – Бывший бог сделал страшные глаза. – Сам посуди – в твоём мире я псих, и она мне просто не поверит, а здесь… мм… убьёт?!
– Или, что ещё хуже, увяжется за нами, – пробормотал я, и в тот же миг в дверь постучали. Очень аккуратно, как умеет только моя девочка, с детства обязанная контролировать свою силу.
Встав с кровати, я подошёл к двери и тихо спросил:
– Кто там?
– Это я, па, – так же тихо откликнулась Хельга.
– Ставр, спроси, там больше никого нет?
– Никого, – прекрасно всё расслышав, ответила моя дочь. – А чего вы с дядей Эдиком там заперлись? Чё-то делаете или от кого-нибудь прячетесь?
– Заходи. – Я сдвинул засов и распахнул дверь. – Скорее, мы прячемся. Твой дядюшка умудрился нафлиртовать себе приключений на одно место, и две красотки бегают по замку, горя желанием сказать ему пару ласковых.
– А-а, эти… Видела, они во дворе все бочки и ящики обыскивают. Позвать?
– Нет! – Перепуганный Эд едва не выпрыгнул из моей рубашки, потому что с Хельги станется.
К некоторым моментам она до сих пор относится с чисто юношеским максимализмом. Собственно, поэтому я тоже не особо спешу так уж демонстрировать свои отношения с чернокудрой дампир. И это ещё при условии, что Дана ей в общем-то даже нравится.
– Папуль, а ты Метью не видел? С самого утра нигде не нахожу ни его, ни Десигуаля.
– Видел обоих, оба очень заняты. – Я не стал заострять внимание на визите пьяной баньши в бронежилете и её непрозрачных намёках.
Бывший бог сразу просёк фишку, мигом переводя стрелки на племянницу.
– Милая, а почему ты в таком виде? Джинсы порваны, на лбу царапина, кроссовки в грязи, в волосах солома и какой-то мусор! Ставр, да она выглядит так, словно ею два горных тролля в боулинг играли…
– Хельга?
– Па? Чё он врёт?!
– Боги не врут, фу-фу-фу!
– Да я просто на лошади каталась, мне, между прочим, папа разрешил!
– Надеюсь, не на моей крошке Ребекке? – ревниво уточнил Эд, и я подтвердил:
– Нет, на моём Центурионе. Ладно, садись, лапка, рассказывай, как прошла тренировка?
– Да что там рассказывать. – Хельга вдруг сменила тон и, елейно улыбаясь, попятилась из комнаты. – Я сейчас, только руки вымою. И это, переоденусь. Дома.
Когда она унеслась практически с реактивной скоростью, кудрявый бог осторожно покосился в мою сторону.
– Если бы мы были в твоём мире, я бы сказал, что девочка неправильно парковалась и разбила папину машину.
– Центурион… – сипло выдохнул я, бросаясь вон из комнаты с едва ли меньшей скоростью, чем моя дочь. Мать моя северная женщина из Йотунхейма, не может быть!!!
…Двери конюшни были распахнуты. В стойле чёрного коня траурно пусто. Я почувствовал тошнотворную боль в животе, мягко осев прямо на каменный пол, и даже не сразу дёрнулся, когда мой четвероногий друг окликнул меня по имени.
– Ставр? Не сиди на холодном, простудишься, заболеешь, и потом больше детей не будет.
Центурион, спокойный, слегка взмыленный, но живой и здоровый, стоял в дверях конюшни. Он подошёл ко мне, тепло дунул запахом овса в лицо и чуть коснулся плюшевыми губами моего уха.
– Малышка тебе всё рассказала, да? Не вини её, кто мог знать, что на уме у тех троих. Тем более что, с моей точки зрения, они ни капли не походили на королевских посланников. Хамьё хамьём, никакого приличного воспитания…
Боль в животе резко прошла, но зато ледяными пальцами сковала позвоночник.