– Вроде у нас откровенный, честный разговор, – напомнила я.

Кондитерша резко обернулась.

– Ладно, скажу все. Ксюша сидит на зоне, ей там несладко. Кондитерскую я ради подруги реанимировала. Знаете, даже если в нее ни один человек не заглянет, я ее не закрою.

– Почему? – не поняла я.

Зинаида так близко подошла ко мне, что я ощутила тонкий аромат то ли духов, то ли какой-то косметики.

– Потому что сейчас я окончательно перестала верить в ее вину. Очень хорошо знаю Ксюшу, мы познакомились в юности, когда на кондитеров учились. Это я подсказала ее отцу, что в «Кроте» бывшие начальники свои хоромы продают, и он тут дом купил. Деньги у Фролова водились, он несколькими ресторанами владел. Жаль, не очень долго прожил. Когда заболел, Ксю могла бы сиделку нанять, но сама за отцом ухаживала. Полетела с ним сначала в Израиль, потом в Германию, в США, продала весь бизнес, надеялась вылечить Игоря Федоровича, но – не получилось. Через год после смерти отца Ксюша здесь кондитерскую открыла и преуспела. В кафе и «кротовцы» охотно ходили, и мишкинцы, покупатели приезжали из разных мест. Понимаете, Ксю жертвенный человек, по сути своей никак не убийца, ради того, кого любит, готова на все. Я это поняла, когда она отца из лап смерти выдирала. Не могла Ксения яд в пирожные подложить!

– Сами говорили, что были свидетельские показания, шприц с ядом, – перечислила я. – Неопровержимые улики.

– Да, помню, – скривилась Зина. – И все равно я абсолютно уверена: их подтасовали. Студент, который за Фроловой подглядывал, мог соврать. Парень в деньгах нуждался. Мне ли вам объяснять, как подобные дела вытанцовываются? Наверное, сами догадаетесь.

– Кому понадобилось подставлять Ксению? – удивилась я.

– Настоящему убийце! – вскинулась Зинаида. – И он остался на свободе. Вы должны его найти, тогда Ксю освободят.

Я, словно первоклассница, подняла руку.

– Когда случилась история с отравлением?

– Семь лет назад, – ответила Калинина.

– А вы открыли здесь кондитерскую недавно… – протянула я. – Не вижу связи между вашими словами «Фролова невиновна» и возрождением кофейни. Конечно, вы можете верить в то, что подруга не совершала преступления, но зачем вкладываться в дело, обреченное на провал? И почему именно сейчас?

Зина покраснела.

– Я перед ней виновата. Очень. Когда Ксю арестовали, я была в шоке. Несмотря на нашу близость, Фролова никогда о своих любовниках не рассказывала. Я считала, что у нее никого нет, и вдруг… узнала про роман с Арсением. Ксения при мне частенько над Сеней посмеивалась, говорила, что он на жабу похож, мерзкий, скользкий. Ну и зачем она перед лучшей подругой прикидывалась? Я ни о чем не спрашивала, могла бы просто промолчать. Вот и разозлилась на нее ужасно за ложь. Но на суд пошла. Гляжу, сидит моя подружка в клетке и на все вопросы лепечет: «Да». «Вы отравили пирожные?» – «Да». – «Вы понимаете, что Андрей Николаевич Кутузов, его дочь и Клавдия чудом избежали смерти? Не порань девочка руку, отец, она и гувернантка тоже сейчас лежали бы в могиле?» – «Да». В общем, решила я, что совсем подругу не знала, что Ксения на самом деле хотела Риту отравить. Очень мне тяжело было признать это. Подумала, помню: если она ни в чем не виновата, так себя на процессе не вела бы, стала бы доказывать, что убийства не совершала, плакала бы, требовала досконально разобраться, а не «да» на все вопросы говорить.

Кондитерша помолчала немного и продолжила:

– Через пару дней после вынесения приговора со мной встретилась защищавшая ее адвокатесса и сказала: «Ксению Игоревну отправят на зону, у нее нет ничего, ни одежды, ни продуктов. Вот вам список, купите необходимое, я отнесу Фроловой передачу». А я резко ответила: «Не собираюсь помогать убийце». Адвокат опешила, пробормотала: «Ксения сказала, что вы лучшие подруги». Я разозлилась: «Ей следовало об этом раньше помнить и не обманывать меня. Фролова лживый человек, не хочу иметь с ней дел». Потом пару раз из колонии от Ксю письма приходили, и я их, не читая, выбрасывала. Летом прошлого года мы с мужем в Италию отдыхать полетели. Сижу один раз у бассейна, ко мне тетка подходит и спрашивает: «Не узнаете меня? Я Валентина Ивановна, была адвокатом Ксении Фроловой. Вот увидела вас и сказать решила: ваша подруга не убийца, она чужую вину на себя взяла. Покрывает настоящего киллера».

Калинина прикрыла глаза ладонью.

– А дальше адвокатесса сказала, что в деле много непонятного было. Например, пресловутый шприц Богомолов, оказывается, милиции не отдал. Сказал, что у него в автобусе сумку с уликой, которую он вез следователю, украли. Завершила Валентина Ивановна разговор так: «Когда я Ксении о вашем нежелании общаться с ней сообщила, она в лице изменилась, а потом вдруг заявила: «Здо́рово! Это была основная проблема. Спасибо Зине за все. Спасибо». И захохотала. Я подумала, что у нее истерика, но вскоре поняла: в тот момент ей было очень плохо, и она потеряла самообладание. Знаете, почему она смеялась? Что было основной проблемой и за что вам спасибо? Ксения Игоревна опасалась, что лучшая подруга не поверит в ее вину, начнет бить во все колокола, использует деньги мужа, дабы добиться справедливости. А вы повели себя иначе. Фролова беспокоилась: вдруг найдут настоящего убийцу? И обрадовалась, когда поняла, что вы не станете этого делать. В общем, отдыхайте спокойно». Адвокатесса ушла, а у меня прямо мозг взорвало. Совесть замучила. Ведь даже если Ксю и виновата, кто мне-то разрешил ее судить? Почему подруге, пусть и бывшей, я сухаря в дорогу не купила? В чем она на зону поехала? Арестовали ее в ноябре, все уже в теплом ходили, а по этапу ее в августе следующего года отправили. Жарища стояла, плюс тридцать пять. Какие вещи у Фроловой имелись? Зимние сапоги? Она в них на зону пошла? Мне стыдно стало, и я решила найти, где Ксю сидит, письмо ей написать, поддержать. Да, не один год прошел, но лучше поздно, чем никогда. Короче, отправила я куда надо запрос. Ответ пришел через несколько месяцев: сведения о заключенных сообщаются только ближайшим родственникам и исключительно с согласия самого сидельца. Однако я не сдалась, отыскала Валентину Ивановну, попросила помочь, та по своим каналам выяснила, что Фролову увезли аж за Урал.

Хозяйка кафе оперлась локтями на стол.

– Наконец я написала Ксю покаянное письмо, но оно вернулось со штампом: «Не вручено адресату». Еще пару раз послания посылала, результат был тот же. Я опять Валентине Ивановне позвонила, а по ее телефону мужчина ответил, что та умерла. У меня чуть сердечный приступ не случился, ведь я уже понимала: боже, какой я была дурой! Ксю не виновата, не могла она никого убить. И тогда я решила: адрес зоны, где Фролова сидит, знаю, срок у нее через пару лет заканчивается, надо заново открыть кондитерскую «Мадам Маффин» и раскрутить предприятие. Потом порулю в колонию, всеми правдами-неправдами, взятками добьюсь свидания, встану перед подругой на колени и скажу: «Ксю! Кондитерская твоя работает, прибыль в банк под проценты положена. Делай теперь со всем этим, что пожелаешь, только прости меня, дуру, прости!» Весной непременно задуманное выполню.