Вид двадцатидвухлетнего поручика, затянутого в гвардейский мундир, ласкал императрицын взор. Думалось – вот оно, возвращение вечной весны! «Чернявенький, Цыганенок, Резвушка»…

А Екатерине Алексеевне шел уже 61-й годик. Помните про молодильные яблоки?

«Проворонил я “Резвушку-Платошку”, ох, проворонил», – понял Потёмкин, прочитав очередное послание, где императрица передавала ему поклоны от подающего надежды уже полковника Зубова, который есть из себя «довольно милое дитя, имеющее искреннее желание делать добро и вести себя хорошо; он вовсе не глуп, имеет доброе сердце и, надеюсь, не избалуется…» «Жопа полная, – подумал он, – вот Измаил возьмем с Божьей помощью, и надо ехать в Питер, “Зубы” рвать! Иначе хлебнём мы лиха с резвушкой с этим…

Моя вина, моя! Ведь как только Государыня в первый раз написала: “Я возвратилась к жизни, как муха после зимней спячки”, надо было тут же в Питер срочно когти рвать, а теперь, вот, зубы рвать придется…»

– Wo bin ich? Где я нахожусь? – повторил Ульрих уже без улыбки.

– Russland, Sankt-Pieterburch, der Residenz von Prinz Potemkin, – дал Ульриху лаконичный, но исчерпывающий ответ Светлейший, с интересом наблюдая за «рядом волшебных изменений» прекрасного лица незнакомца.

Знаком подозвав секретаря Попова, приказал ему:

– Гони за лейб-медиком, живо!

– За Роджерсоном? Уж ночь на дворе, Ваша Светлость…

Обязательный медицинский осмотр всех кандидатов, как правило, проводил доверенный лекарь императрицы, лейб-медик Роджерсон Иван Самойлыч. Основания для «детального медосмотра» имелись разные, включая «любострастные болезни», бушевавшие в стране повсеместно. В столице по этому поводу даже открыли специализированную лечебницу для таких больных, близ Калинкина моста. Но вытащить высокомерного и избалованного императрицей шотландца на ночь глядя было нереально даже для Светлейшего. А его грызло особое нетерпение. Весьма своеобразного свойства…

– Тогда за Тиманом гони, за Карл Иванычем, он тут недалече, на Литейном. Срочное, скажи, дело. Срочное!

Карл Иванович Тиман – «генерал-штаб-доктор» – пользовался неограниченным доверием Светлейшего.

– Стол сервируйте прямо здесь, закусок там, вина легкого, рейнского, но чтоб не нажрался. Он мне тверёзый нужен!

– Willkommen im «Таврический Палас», mein Herr, – положил он руку на плечо барона фон Ротта, обтянутое кожей летной куртки. Ты отдохни пока, поешь, вина выпей… Nun, während Sie sich ausruhen, essen, trinken, – и легонько подтолкнул Ульриха к охранникам.

– Глаз с него не сводить, – это уже шепотом, гайдукам-охранникам прошипел он, – шкурой отвечаете. Я, покуда Тимана ожидаем, к гостям пойду.

В Гобеленовой гостиной дворца собралось камерное, но весьма пёстрое и изысканное общество, составляющее ближний круг Светлейшего. Человек этак десять.

С некоторыми, читатель, мы уже познакомились, с другими знакомство ещё предстоит. Знакомство это может занять некоторое время, ибо каждый из них – личность незаурядная, а иногда так и просто выдающаяся. Тут и полковник Черноморского казачьего войска, атаман Антон Андреевич Головатый с любимой дочерью Марией. И молодой красавец принц де Линь-младший, наследник принца де Линя-старшего. София де Витт, будущая графиня Потоцкая, тайный агент российской разведки, и личный князя Потёмкина и австрийский посол Кобенцль. Княгиня Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова, президент Императорской Российской академии и придворной поэт Гаврила Державин. Поверь читатель, всем им есть что сказать, и они не преминут это сделать. Каждый из них заслуживает целого рассказа, а то и повести, а не нескольких строк в этой книге…

Знаю, знаю, будет искушение тут же броситься узнать побольше про всех присутствующих… да и, что греха таить, заодно и проверить, не наврал ли автор, не насочинял ли чего лишнего про каждого героя… Но ты потерпи, достопочтенный мой читатель! Не отвлекайся… Не трать время… Потом проверишь… А сейчас лучше просто читай! Я обещаю – не пожалеешь…

Итак…

Когда вымытый до скрипа Сенька, обряженный в ярко-синие запорожские шаровары, белоснежную нательную сорочку домотканого полотна с затейливой вышивкой и вишневый жупан, отороченный черным каракулем, замотанный в талии богато вышитым кушаком, появился в дверях, Светлейший довольно крякнул и, хлопнув в ладоши, сказал нараспев:

– «Шо за гарний молодой запорожец до нас пожаловал? Вы только погляньте, панове! Ну, чим ни казак?»

И действительно, водные процедуры с переодеванием явно пошли Сеньке на пользу. Одежда, пригнанная по фигуре умелыми руками двух белошвеек, сидела на нем ладно, яловые сапожки на каблуке делали выше, а перетянутая кушаком талия – шире в плечах. На раскрасневшейся после банных приключений физиономии блестели необычного цвета бирюзовые глаза. А чисто вымытые, давно не стриженные черные волосы падали на плечи крупной волной. Половину сказанного Светлейшим на малороссийском диалекте многие не совсем поняли, однако, оглядев отрока, одобрительно прошелестели в том смысле, что, дескать, да, действительно хорош…

Изида, куда же мы теперь без нее, пристроившаяся на тёплых коленях Сашеньки Браницкoй, старшей племянницы Светлейшего, кстати, тоже беременной, как и княгиня Долгорукова, не удостоила его даже поворотом головы. Просто приоткрыла веко и одарила презрительным взглядом. Не сулившим, впрочем, ничего хорошего.

Уютно горел огромный камин. Звуки музыки доносились откуда-то из глубины дворца, причем из разных его концов. Одновременно репетировал хор и играл оркестр, так как Светлейший, будучи отпетым меломаном, имел привычку проводить свой день в соответствующей музыкальной атмосфере. Поэтому и оркестр, и несколько хоров должны были быть всегда наготове. Все собрались вокруг злополучной картины, чуть было не послужившей причиной Сенькиного летального исхода…

Вот оно, полотно Рембрандта Харменса ван Рейна «Жертвоприношение Авраама». Написана картина в 1635 году. Сразу после смерти его первенца, сына Ромберта. Куплено сэром Робертом Уолполом, графом Орфордом, премьер-министром Англии. Кстати, первым премьер-министром в истории Британии. Сэр Роберт денег на свою страсть не жалел – в его коллекции было почти 200 работ великих… И, чтобы достойно разместить драгоценные полотна, даже было специально построено роскошное поместье Хоутон-холл в предместье Лондона.

Однако в 1778 году коллекцию Уолпола, оставившего немалые долги после смерти, ибо жил премьер-министр, что называется, на широкую ногу, выставили на продажу его наследники. После долгих и совершенно секретных переговоров коллекцию приобрела для своего Эрмитажа императрица всея Руси.

Английское общество было шокировано и пребывало в раздражении по этому поводу. Вообще, пребывать в раздражении по поводу России стало доброй британской традицией ещё со времен неуклюжего сватовства царя Ивана Грозного к королеве Елизавете. А тут такое событие… Национальное достояние уходит к царице русских варваров! Но, пока в парламенте дебатировали, как удержать драгоценное собрание в Англии, Екатерина Алексеевна, не моргнув глазом, выложила 40 тысяч фунтов с хвостиком. По тем временам сумму немереную! И через год полотна уже украшали Эрмитаж.