Они прогулялись немного, затем Лев повел Веру в ресторан («ужасно есть хочется, ты не голодна? Я как-то не привык без ужина…»).

Больше всего Вера боялась встретить кого-то из знакомых, но, на счастье, обошлось.

Они сидели со Львом в уютном кабинетике, пили легкое красное вино, закусывали шашлыками. Говорили почти непрерывно, иногда перебивая друг друга, дополняя и то и дело – смеясь…

Вера, как ей показалась, уже привыкла к внешности Льва и не страдала от того, что он какой-то «не такой». Очень даже такой, нормальный и приятный человек. Мужчина то есть.

Она давно не испытывала подобного подъема, радости от жизни, удовольствия от посещения ресторана.

Была бы Верина воля, она бы часто ходила в подобные заведения. Любительница неполезного для здоровья общепита, что ж поделать! Но Кирилл давно ввел режим жесткой экономии, романтичные походы в ресторан были исключены из семейной жизни.

Потом, немного хмельные и счастливые, Лев и Вера опять принялись бродить по городу. В эти дни темнело поздно, и невозможно было надышаться, воздух – теплый, пахнущий свежей листвой, озоном – тоже пьянил.

Внезапно набежали тучи, раскатисто прогремел гром, хлестнуло порывом ветра.

Лев с Верой едва успели спрятаться в беседке, что стояла в одном из дворов.

Там как-то само так получилось, что Лев обнял Веру, прижал к себе.

– Что ты делаешь? – с отчаянием прошептала она. – Вот я так и знала, что все этим закончится…

Лев не ответил, отвел Верины волосы в сторону, поцеловал в шею, в то место, где шея переходила в плечо.

Вера едва сдержалась, чтобы не застонать. Ей показалось (в тот момент, когда губы Льва прикасались к ее коже), что она никогда раньше еще не испытывала столь острого – почти как боль – наслаждения.

Получается, это не метафора, не пустые слова – о сладости запретного плода…

– Ну пожалуйста! – Она оттолкнула его. – Нет.

– Я тебе так неприятен?

– Нет! Ты… – Вера не могла найти слов, чтобы объяснить Льву то, что испытывала в данный момент.

Выскочила из беседки – прямо под майский ливень, побежала прочь.

– Погоди!

– Нет. Послушай, я сама виновата… Нет.

Лев хватал ее за руки, пытался остановить.

– Не трогай меня! – разъяренно топнув ногой, закричала Вера. Слезы – горячие, вполне ощутимые – брызнули у нее из глаз, смешались на щеках с ручейками холодной воды. – Иди отсюда… Чтобы никогда!..

Она добежала до своего дома, забыв о том, что в сумочке лежал зонтик.

К счастью, Кирилл еще не вернулся – иначе Вера не смогла бы ему объяснить, что с ней такое творится.

Она ненавидела себя. За то, что вчера поскандалила с мужем, а сегодня позволила поцеловать себя чужому мужчине. Как она могла в чем-то обвинять мужа, когда она сама – предательница? А предательница не столько потому, что обнималась со Львом, сколько из-за того, что испытывала при этом удовольствие… Нестерпимое, острое, огромное. И эти мгновения были сильнее и больше всей ее жизни, ярче десяти лет супружества.

Если бы можно было положить на одну чашу весов всю ее семейную жизнь с Кириллом, а на другую – сегодняшний поцелуй, то вторая бы чаша перевесила.

Как так?! Это же неправильно и несправедливо! И кто она сама после всего этого?..

«Шлюха, – прозвучал в ушах голос матери. – Такого мужа замечательного предала!»

– Ну не предала же, не предала ведь! – вслух, дрожащим голосом, произнесла Вера. – Ничего же не было…

Она быстро сняла с себя мокрую одежду, залезла под душ. Долго стояла под струей горячей воды – пока не расслабилась, и нервная дрожь не перестала колотить молодую женщину.

Легла спать, уснула моментально, но, в полусне, успела услышать, как щелкнул ключ в замке – это вернулся муж, Кирилл. «Ничего не было, – словно заклинание, опять мелькнуло в голове. – Все хорошо. Все, как и раньше…»

На следующий день Вера, как всегда, приступила к своим обязанностям горничной. Она надеялась, что Льва, как обычно, не будет в номере. Работает же человек…

Кстати, цветы, которые Лев принес для нее, можно выкинуть и тем самым дать понять этому командированному, что она в его внимании не нуждается.

Но тут выяснилось, что двести десятый полон народа. Лев и какие-то еще мужчины что-то обсуждали, шумно споря.

– Извините… Не буду мешать. Потом зайду! – прошептала Вера и, изобразив улыбку, отступила. Отправилась дальше по коридору.

– Чего там? – проходя мимо, спросила Валя.

– У постояльца гости, что ли.

– Слушай, Вер. Не хотела тебя расстраивать… Может, ты уже в курсе, хотя…

– А что такое? – упавшим голосом спросила Вера. Она почему-то боялась всего, словно ждала плохих известий.

– Да там, в двести десятом, тот мужик. Ну, помнишь, в прошлом году к тебе клеился? Белобрысый, здоровый такой. Я его сразу узнала. Ты поосторожней…

– Да? Не помню.

– Хочешь, номерами поменяемся? – великодушно предложила приятельница.

– Да перестань… Никто ко мне не пристает! – отмахнулась Вера.

– Как знаешь, – задумчиво покачала головой Валентина.

…Вера закончила уборку номеров даже раньше положенного времени. Оставался двести десятый, отложенный на потом. Покончить с утренней уборкой, а затем – уже можно устроить себе обеденный перерыв.

Вера оставила свою тележку на площадке за лифтом, легко добежала до того самого, «злополучного» номера. «Если Лев здесь, даже заходить не буду… Не пожалуется же он на меня!»

Вера остановилась перед дверью, прислушалась. Тишина. Постучала осторожно.

Дверь распахнулась. Лев. Один, судя по всему.

– Давай я завтра у тебя уберусь, – обреченно произнесла Вера.

– Нет, зайди, нам надо поговорить.

– Лев…

Он буквально за руку втянул ее в номер.

В прихожей – полутемно. Лев стоял, нависая, напротив, Вера прижималась спиной к входной двери.

– Небольшое совещание с утра было. Мне только к четырем на завод, – сказал он.

– Ладно, вот после четырех и зайду…

Лев вместо ответа протянул руки, сграбастал Веру, прижал ее к себе.

– Что ты делаешь! – в ужасе воскликнула она. – Я на работе, между прочим. А вдруг…

Он запрокинул ее голову, прижался к губам с поцелуем.

Несколько секунд Вера себя чувствовала буквально парализованной, она не ощущала сил сопротивляться. Хотела оттолкнуть Льва – и не могла.

Подняла руки, обвила его шею.

– Милая… Хорошая моя… – лихорадочно целовал ее Лев – в щеки, в лоб, в глаза, потом опять впился в ее губы.