– Господи, Лео, ты взрослый мужчина, но такое впечатление, что ты бредишь иногда…

– Я просто не знаю, что еще сказать тебе, чтобы ты стала думать о себе лучше! – возмутился он. – Кто тебя воспитывал? Отчего ты столь плохо о себе думаешь? Может, это твой муж постоянно принижает тебя?

– Мой муж – чудесный человек! – возмутилась Вера. – И ты его совершенно не знаешь… Он благородный, он альтруист! – И она принялась рассказывать о том, как Кирилл помогает своим родственникам.

Лев слушал молча, хмурил брови. Кажется, ему не нравилось, что Вера с таким восторгом говорит о своем муже.

Споря, рассказывая о себе, расспрашивая друг друга, парочка дошла до небольшой рощи и озера. Чуть дальше, на другой стороне озера, располагались компании, доносилась музыка, тянулся над водой шашлычный дымок. Здесь же, на обрывистом, высоком берегу, никого не было.

Лев с Верой сели на деревянную скамью и продолжили разговор.

Вера не успела и заметить, как начало темнеть.

– О, пора… – опомнилась она, посмотрев на часы.

– До завтра? Я завтра вечером свободен.

Вера смутилась, пожала плечами. С одной стороны, общение со Львом увлекло ее, Лев нравился ей – как человек, но… правильно ли она поступает?

– Я буду ждать тебя завтра, на том же месте, в то же время, – сказал мужчина, так и не дождавшись ответа. – Я буду тебя ждать, Рябиновая. – И добавил шутливо: – У тебя пока еще не получилось меня разочаровать! Идем, провожу.

– Дойдем до перекрестка, там я сама. – Она встала, пошла по дороге, Лев – за ней.

– Почему не до дома? Интересно посмотреть, где ты живешь.

– Нечего там смотреть. Обычный многоквартирный дом. И первый этаж… Если Кирилл дома, не хочу, чтобы он тебя видел. Он не ревнивый совсем, и я ничего плохого не делаю сейчас… наверное, но… не хочу.

– Как скажешь.

Они простились на перекрестке. Кажется, Лев хотел поцеловать ее, но Вера отступила и просто помахала ему рукой. Она смутилась. До того не чувствовала смущения вообще, а сейчас вдруг покраснела мучительно – ощутила, как пылают щеки. Хорошо, что сумерки скрыли ее румянец.

…Кирилл был дома, сидел за своим рабочим столом, разбирал накладные. Не поднимая головы от бумаг, спросил:

– Ты где так долго?

– Задержали на работе, потом решила к маме заглянуть… – соврала Вера. Соврала и замерла в ужасе, ожидая мгновенного разоблачения. Но муж ответил неожиданно спокойно:

– А. Понятно. Я, ты знаешь, с Борисом сегодня говорил.

– Последнее китайское предупреждение? – переведя дыхание, нашла в себе силы пошутить Вера.

– Типа того, – вздохнул муж. – Он, оказывается, Лизе не всю зарплату отдает. А детям есть нечего. Вот сегодня сестре еще десять тысяч подкинул.

– А я тебе говорила… Минутку, – мгновенно вскипела Вера. – Что получается? Ты платишь ему и еще Лизе даешь деньги?!

– Теперь только Лизе буду в руки давать. Но каков гад, представляешь?

– Гони его прочь. И вообще… И Лизе тоже не давай ничего, – решительно произнесла Вера.

– Ты чего? Какая муха тебя укусила? Опять Раиса на тебя наезжает?

– Ты не понимаешь… Они все сидят на твоей шее. Они нахлебники. И они не будут шевелиться до тех пор, пока ты их спонсируешь. Как только деньги закончатся, они быстренько найдут, как их заработать.

– Борис инвалид, – устало напомнил Кирилл.

– А пить он не инвалид? – возмущенно заметила Вера. – Он может занять место Лизы. Пусть работает ночным сторожем. Как раз работа для инвалидов. А Лиза пусть возвращается в торговый центр, в универмаг свой, продавщицей.

– О, замечательно. Ты уже все за всех решила…

– Так и скажи сестре!

– А кто с детьми сидеть будет, умная ты наша?

– Дети уже выросли, ты не заметил? – парировала Вера. – Павлу десять, Кристине двенадцать. Вполне могут справиться сами. Утром в школе, вечером на продленке.

– Ты бы своих детей на продленку сдала? – печально спросил муж.

– Я сама на продленку все детство ходила! Ничего, не сахарные, не растают. А если Лиза хочет, чтобы они дома сидели, то пусть вашу маму попросит за ними приглядывать.

Кирилл молчал, глядя на Веру неподвижными, широко открытыми глазами.

Вера сама не понимала, что с ней такое творится, но остановиться уже не могла.

– Ты собираешься все на маму мою повесить? – наконец, негромко спросил муж.

– А то на тебе все и так не висит… Пусть хоть она помогает! Маман твоя все Сергей Сергеича облизывает, хороводы вокруг него водит… А он тоже хорош – все деньги своим детям от первого брака передает… Господи, Кир, неужели ты не замечаешь, что все в твоей семье живут так, как им удобно, а свои проблемы взвалили на тебя! Сергей Сергеич играет в благородство, мама твоя – романтичная Джульетта, сестра – несчастная страдалица, Борис – лишний человек, депрессией мается… Надоело! У тебя есть я. Я! Ты обо мне должен думать.

– Я мужик, Вера. Я должен обо всех думать. О матери и о сестре.

– У твоей матери есть муж! И у твоей сестры есть муж! И вообще, они обе молодые, здоровые женщины… Они не инвалиды на голову, не дети – чтобы о них думать!

– Понимаешь, сейчас не такая легкая жизнь…

– Как мне все это надоело, – с отчаянием произнесла Вера. – Как мне надоело…

– А раз надоело, так давай разойдемся, – сглотнув, выдавил муж.

– Давай. Давай! – с азартом отозвалась Вера. В этот момент, кстати, она совершенно не думала о Льве, о том, что у нее, возможно, есть шанс устроить свою судьбу с москвичом, уехать прочь… Веру просто прорвало. Только сейчас она почему-то получила возможность выговориться – и с наслаждением сделала это.

В надежде, что жизнь изменится.

Но пока добилась лишь одного – муж на нее обиделся. Не разговаривал, спал, отстранившись, утром не поцеловал перед уходом.

Вера же, проснувшись, испытала раскаяние, вспомнив вчерашнюю сцену.

А вечером тем не менее побежала на встречу со Львом. Она понимала, что сама сейчас поступает некрасиво, по сути, предает мужа, но иначе не могла.

Иначе она сошла бы с ума. А со Львом ей было весело. Интересно. По сути, она весь последний год по вечерам предавала мужа, пропадая в Сети все с тем же Львом.

– Привет! – встретил ее Лев улыбкой. – Я боялся, что ты не придешь… Ты видела цветы?

– Какие цветы? А, это мне?.. – опешила Вера. В самом деле, когда она убирала утром в двести десятом, на столике, в хрустальной вазе, стояли розы.

– Да, тебе. Пусть у меня стоят, раз ты не можешь взять их себе домой.

– Лео… Лев, ну зачем…