Хм. С учетом дистанции, с которой стрелок положил пятерых полицейских, складывается весьма интересная картина. Очень непростой человек тут пострелюшки устроил.

«Блин, вот влетел. Судя по всему, тут чуть ли не из автоматической винтовки лупили. Как полицаев лихо положили. Неужели тут решил побандитствовать попаданец типа меня. Хм, потом попробуй отмойся. Значит, надо его срочно искать, хотя по тому, что гильзак нулячий, уже можно делать предположения о времени, из которого сюда попал гость, и о его примерной психологии. Да, с другой стороны, кто его знает, куда повернутся мозги попаданца». Настроение сразу испортилось, и это не осталось незамеченным моим спутником.

— Что-то надумали, Александр Павлович?

Трудно привыкать к видоизмененному имени-отчеству, но раз я называюсь сыном генерала Осташева, то придется менять отчество. Отец, извини меня, я тебя не забуду, но так нужно для дела.

— Да есть мысли, Игорь Генрихович. Как я понял, по горячим следам ничего найти не удалось, и опять преступники ушли безнаказанными…

Стеблов согласно кивнул головой.

— Это очевидно, но вот вы что-то надумали.

И тут он, воровато оглянувшись по сторонам, уже другим тихим голосом, как бы умоляя, сказал:

— Александр Павлович, помогите. Я знаю, что вы неплохой человек и совершенно не тот, за кого себя выдаете, но сейчас на кону стоит не только моя карьера. Погибли люди, и если мы в скором времени не найдем преступников, меня ждут неприятности вплоть до отставки, это в лучшем случае. Если не поможете, то кровь будет литься дальше, и так уже весь уезд напуган.

Я почему-то ему поверил. Ну хорошо, да и мне самому интересно.

— Игорь Генрихович, давайте тогда в открытую. Вы действительно офицер корпуса жандармов, присланный из Санкт-Петербурга?

— Да, меня прислали выяснить на месте ситуацию с письмом городничего Маркелова, и так получилось, что мне поручили взять на себя расследование истории с ограблениями и убийствами, с которыми не могли справиться местные господа. А тут погибли полицейские чины, и преступники буквально насмехаются над нами. Тульское отделение корпуса жандармов мною было отстранено от расследования…

— Дальше можете не продолжать. Решили проявить себя, пошли ва-банк и завязли, столкнувшись со сложностями, и сейчас хватаетесь за соломинку…

Ему очень не понравилось, что я так открыто говорю про его слабость, и чтоб не испортить отношения, я постарался исправить ситуацию.

— Не беспокойтесь, я вас не осуждаю и не насмехаюсь. Был шанс, и вы им попытались воспользоваться, вот только дело не совсем вам по зубам, тут такие силы задействованы, поэтому ваши временные неудачи, — я специально выделил слово «временные», чтоб он понял, — результат не совсем правильной оценки ситуации, поэтому в моих интересах вам помочь — вы неплохой человек. Тем более мне просто интересно.

Он удовлетворился моим ответом и уже деловито спросил:

— Ваши соображения?

— Первое. Сколько у вас вот таких цилиндриков? — я подкинул гильзу в руке.

— Эта третья такого размера и есть одна маленькая.

— О как. И какая?

Он порылся в кармане и достал знакомую гильзу от пистолета ТТ.

— Хм. Все интереснее и интереснее. А сколько людей было убито такими необычными пулями?

— Двенадцать.

— А вы сами думали, что это может быть?

На его лице на мгновение мелькнула гримаса раздражения, но он быстро взял себя в руки.

— Александр Павлович, вы же прекрасно знаете, что это часть единого целого. В этом цилиндрике хранится порох, да и пуля, извлеченная из тела, как раз сюда неплохо подходит. Весьма интересная конструкция. Хватит говорить загадками, не томите.

— Хорошо. Это называется унитарный патрон. Калибр три линии, в привычной мне метрической системе он называется винтовочный патрон 7,62x54. Применяется в нарезном боевом и охотничьем оружии. Это экспериментальные и абсолютно секретные образцы и в России их никак оказаться не должно было.

— Ого. Так, может, нам искать вашего соотечественника?

— Я русский, и этим все сказано. А вот вам нужно делать следующее: выяснить, не появлялись ли в этом уезде, либо в соседних, человек или люди в необычной одежде. Об этом должна была бы просочиться информация. Это ключевой момент. Можно попробовать навести справки через священнослужителей. По идее, наши противники не сильно религиозные и должны были бы этим привлечь внимание крайне набожного местного населения.

Стеблов стоял и молча слушал мои рекомендации.

— Вы думаете, что это они?

— Вполне реально. Один факт, что они стараются в некоторой степени скрыть использование во время грабежей нового оружия, наводит на размышления.

— С чего вы это взяли?

— А вы посчитайте количество гильз и количество убитых этим оружием и поймете: они собирают гильзы. И те, что вы нашли, видимо, были потеряны из-за спешки. Все это говорит, что это не простые люди и прекрасно осознают, что могут привлечь к себе особое внимание.

— Но они и так привлекли…

— Как грабители, но не как обладатели нового и крайне эффективного секретного оружия, которое опередило время на десятки лет. Государство, которое сможет вооружить свою армию такими вот образцами при нынешнем развитии стрелкового оружия в мире, получит неоспоримое преимущество. Вы думали об этом?

Он мрачно согласился.

— Думал, поэтому и стараюсь детали расследования держать в секрете.

— Абсолютно правильно.

— Хорошо, я понял вашу мысль. Конечно, у меня есть множество возражений, но вы, видимо, знаете, о чем говорите, хотя на этих гильзах, как вы их называете, написано «ЗВ». И это не цифра «3», а русская буква «З», которую вряд ли бы использовали при маркировке в Америке. Так что вопросы остаются…

Для уточнения, на всякий случай, я ему обрисовал образ бойца и командира Красной Армии начала сороковых. Кто знает, может, этот тычок пальцем в небо хоть чем-то поможет в поисках.

Он ушел раздавать приказания, а я еще раз осмотрел место боя и, убедившись, что ничего нового и интересного здесь не найду, пошел в сторону нашей повозки.

Потом была дорога в Тулу, где мы остановились в гостинице. Я разместился в отдельном номере и на время остался в полном одиночестве, хотя это была лишь видимость. В коридоре постоянно находился кто-то из подчиненных Стеблова, хотя его самого я целый день не видел. Завтрак, обед и ужин мне, по желанию, приносили в номер, и я был предоставлен сам себе. Так прошло еще два дня. Меня начало это сидение без дела раздражать, когда в комнату буквально ввалился ротмистр Стеблов, для приличия постучавший в дверь, но когда он переступил порог, я увидел, что его переполняли эмоции.

— Нашли, были необычные люди…