Французский дипломат Арман де Коленкур в это время притворно соглашался на мир с позорными для Франции границами, которые она имела до 1792 года, и Александр I 3 февраля уже приказал графу Алексею Разумовскому подписать мирное соглашение, но в тот же день были получены известия о наступлении Наполеона на сильно растянувшуюся Силезскую армию. Корпус маршала Огюста Мармона разбил авангард генерала Захара Олсуфьева, погибло 2 тыс. русских солдат, командир попал в плен. У Блюхера не было кавалерии, поэтому разведывательными сведениями о манёврах противника Силезская армия не располагала. В последующие дни в течение «шестидневной войны» армию Блюхера атаковали под Шампобером, Монмиралем, дорогой от Вошана до Этожа, в долине Марны, и отбросили к Шалону. Она потеряла треть состава:

16 тыс. солдат (из них 9 тыс. русских). Шварценберг хоть и продвинулся на помощь Блюхеру, правда, следуя предписаниям австрийского кабинета, лишь для виду, отговариваясь недостатком продовольствия. Ночью с 11 на 12 февраля Шварценберг вместе с армией Блюхера отступил на правый берег Сены, хотя армии имели двукратное преимущество по численности.

Однако то были последние дни успеха полководческого гения Наполеона. В это время последний его союзник, неаполитанский король Иоахим Мюрат, от которого он ждал войска для подкрепления Южной армии, объявил Франции войну. На совете в Бар-сюр-Обе 13 февраля союзные монархи обсудили ещё неблагоприятную на тот момент военную обстановку и, несмотря на тайные поползновения Австрии оставить на престоле Наполеона, единодушно приняли решение о всеобщем наступлении. Также державы обязались без ведома друг друга не вступать в переговоры с Францией. 14 февраля русский генерал Александр Чернышёв за 15 мин. самовольно взял неприступный Суассон, но затем оставил его. Казаки под предводительством атамана графа Матвея Платова, в течение всей кампании находившиеся впереди войска и захватившие 300 орудий и 100 тыс. пленных, проявили себя, взяв города Немур и Монтаржи. 15 февраля Главная армия впервые сразилась с основными силами Наполеона при Бар-сюр-Обе. Успеху способствовал граф Витгенштейн; благоприятный исход рассеял мысли об отступлении. 19 февраля французы потерпели поражение близ Лобреселя. В это время резерв Барклая-де-Толли стоял возле Шомона для предупреждения рейдов французов из Лиона в тыл союзникам. Фельдмаршал Блюхер, получив повеление Александра I идти к Марне и Парижу, 15 февраля выступил с 50 тыс. войска на северо-запад. Наполеон, видя бездействие Шварценберга, оставил против него лишь 30 тыс. солдат, 17 февраля скрытно двинулся в тыл Блюхеру, которому к этому времени сдался гарнизон стратегически важной крепости Суассон. Именно в ней находилась переправа через Эн, и это спасло Силезскую армию от гибели, так как к её арьергарду уже подходили французы. 21 февраля при Лаоне Блюхер в двухдневном сражении отразил атаки вдвое меньшей армии Наполеона, а в последующей атаке разгромил корпус маршала Огюста Мармона. Силезская армия не стала развивать наступление ввиду болезни фельдмаршала и недостатка в снабжении. Пользуясь этим, Наполеон 1 марта занял Реймс, нарушив связь Силезской и Главной армий. В дальнейшем он намеревался препятствовать продвижению союзных войск к столице, создавая им угрозу с тыла. Союзники же 11 марта решили помешать этому, устремившись к Парижу. Утром 18 марта согласно диспозиции Николай Раевский с резервами Михаила Барклая атаковал центр обороны французской столицы — Бельвильскую высоту, между Пантеоном и Венсеном; Силезская армия наступала на Монмартр. Барклай грамотно руководил наступлением, предотвращая рассредоточение стрелков и солдат егерского полка на местности, что позволило избежать неоправданных потерь. Маршалы Эдуар Мортье и Огюст Мармон подписали капитуляцию Парижа. Из 9 тысяч солдат, выбывших из строя в этот день, 7,1 тысяч были подданными Российской империи. Этого можно было бы, по мнению Михайловского-Данилевского, избежать, «если бы фельдмаршал Блюхер своевременно получил диспозицию к атаке, которую Барклай-де-Толли произвел бы совокупно с ним». Всего же в походе 1813–1814 годов погибло 120 тысяч русских воинов. Так окончилось десятилетнее противостояние Александра и Наполеона. «Пришлось батюшке Парижу поплатиться за матушку Москву», — говаривали бывалые солдаты.

Заграничный поход среди историков трактуется неоднозначно. Великий князь Николай Михайлович писал: «С точки зрения интересов России казалось выгоднее не вмешиваться в дела Европы. […] России последующие войны принесли мало пользы, а скорее даже вред». Сергей Соловьёв подчёркивал, что вовсе не территориальные приобретения явились мотивом Заграничного похода, но утверждение равновесия в Европе, упразднение наполеоновской диктатуры, угрожающей России: «Поддержание Парижского договора было выставлено причиной войны, [.] если посягнуть на целостность французской территории, то надобно будет всё снова переделать, переменить и венские постановления, служащие основой европейского равновесия». Дмитрий Иловайский считал «германские интересы» причиной похода русской армии в 1813–1814 годах: «С изгнанием французов война не прекратилась; император Александр решил продолжать ее до тех пор, пока Германия не будет освобождена от французского владычества». Михайловский-Данилевский рассматривал поход как закономерное продолжение освободительного движения 1812 года: «Наше отечество ожило новою, свежею, мощною жизнию. Для прочного утверждения всемирного спокойствия […] надлежало вступить в пределы Франции».

О роли личности Барклая-де-Толли в войне 1812–1814 годов можно вести многословные споры. Письма князя Петра Багратиона Алексею Аракчееву, явно свидетельствующие о разладе между Багратионом и Барклаем, изобилуют нелестными эпитетами в адрес последнего. Назначение Кутузова главнокомандующим армиями вместо Барклая, «неудобного по своей иностранной фамилии», по мнению Соловьёва, изобличает недовольство правительства Барклаем. Наряду с подобными оценками как соратники, так и историки других поколений, чьи свидетельства приведены выше, относились к Барклаю-де-Толли как к герою. А среди некоторых современников Барклай-де-Толли заслуженно снискал почёт и славу! Так, Александр Пушкин в стихотворении «Полководец» пишет о нём: «О вождь несчастливый!.. Суров был жребий твой:/Всё в жертву ты принёс земле тебе чужой».

Во дни самых ярких побед над Наполеоном Барклая не обошли наградами. Александр вообще относился к нему покровительственно и с симпатией, защищая своего полководца от недоброжелателей. В 1814 году Михаил Богданович получил титул графа и чин фельдмаршала. Стал полным Георгиевским кавалером.

После возвращения в Россию командовал 1-й армией, в 1815 году снова повёл её в Европу, когда Наполеон триумфально вернулся в Париж. Но французов в этот раз разбили до подхода русских. После возвращения в Россию продолжил командовать 1-й армией. Прожил после Наполеоновских войн недолго: скончался 14 (26) мая 1818 года.

Постепенно утвердилось представление о Барклае как об одном из двух главных героях Отечественной войны. В день празднования двадцать пятой годовщины изгнания французов из России в Петербурге, на Невском проспекте, в сквере перед Казанским собором были установлены памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли. «Здесь зачинатель Барклай, а здесь совершитель Кутузов», — так определил Пушкин роли двух полководцев в войне, которая решила судьбы России и Европы в XIX веке.