военным министром — и теперь Багратион был вынужден, переламывая самолюбие, ему подчиняться. А Барклай въедливо продумал тактику 1812 года — ту самую, которая в итоге погубила Великую армию. Правда, нестерпимой для Багратиона и офицеров суворовской школы ценой: ценой нескольких месяцев позора отступлений и, наконец, сдачи Первопрестольной, которая случилась уже после смертельного ранения князя.

Обе армии отступали, двигаясь к соединению. Главный удар Наполеон обрушил на армию Багратиона, которую планировал уничтожить. Коленкур вспоминает реплику Наполеона: «Багратион будет захвачен или разгромлен, по крайней мере, частично, и это произведёт большое впечатление в России, так как Багратион был одним из старых соратников Суворова». Но армия Багратиона не была разгромлена.

Отступая, Багратион давал сражения у Салтановки, Романовки. Ему удалось оторваться от войск Даву, переправиться через Днепр и под Смоленском соединиться с первой армией.

Начальником штаба 1-й армии — армии Барклая — был генерал Ермолов, близкий по духу Багратиону последовательный ученик Суворова. Багратион откровенно писал ему: «Стыдно носить мундир. Я не понимаю ваших маневров. Мой маневр — искать и бить!». Это были слова полководца румянцевской и суворовской школы, растерянного и униженного реалиями 1812 года. Вопреки предложению Багратиона, генеральное сражение под Смоленском не было дано. Приходилось с боями отступать — огрызаться, а не атаковать противника. Причём отступать по родной земле — к Москве Белокаменной. Багратион кипел: «Вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого». Грузин, а не великоросс, но потомственный подданный императоров Российских, он, разумеется, с полным основанием считал себя русским.

Не одним бесстрашием и напором был славен «преотличнейший генерал» (формула Суворова) князь Пётр. Ему принадлежит несколько прозорливых стратегических решений. Именно Багратион у Колоцкого монастыря, что в 12 километрах от Бородина, благословил партизанское движение Д.В. Давыдова, написав по этому поводу инструкцию: «Ахтырского гусарского полка господину подполковнику Давыдову. По получении сего извольте взять сто пятьдесят казаков от генерал-майора Карпова и пятьдесят гусар Ахтырского гусарского полка. Предписываю вам взять все меры, дабы беспокоить неприятеля со стороны нашего левого фланга, и стараться забирать их фуражиров не с фланга его, а в середине и в тылу, расстраивать обозы и парки, ломать переправы и отнимать все способы. Словом сказать, я уверен, что, сделав вам такую важную доверенность, вы потщитесь доказать вашу расторопность и усердие и тем оправдаете мой выбор. Впрочем, как и на словах я вам делал мои приказания, вам должно только мне обо всем рапортовать и более никому. Рапорты же ваши присылать ко мне тогда, когда будете удобный иметь случай; о движениях ваших никому не должно ведать и старайтесь иметь их в самой непроницаемой тайности. Что же касается до продовольствия команды вашей, вы должны сами иметь о том попечение».

Начинались роковые дни для генерала и для всей России. 24 августа завязался бой за Шевардинский редут. Наполеон выдвинул против редута 30 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и 186 орудий. Этим силам противостояло 8 тысяч пехоты, 4 тысячи конницы и 36 орудий. После нескольких атак французам удалось овладеть редутом. Тогда Багратион направил в бой две свежие дивизии, которые энергичной контратакой выбили противника. Львом российской армии Багратиона называли справедливо — и Наполеон не преувеличивал, когда назвал Петра Ивановича «лучшим генералом российской армии».

Бородинский бой грянул 26 августа. К тому времени, как известно, командование над русскими армиями принял фельдмаршал Кутузов. Войска Багратиона располагались на жарком левом фланге, в районе деревни Семёновской — за эти позиции Кутузов особенно тревожился, и собирался воевать здесь «искусством». Багратиону было не привыкать сражаться на самом опасном участке — эту традицию завёл Суворов в Итальянском походе, не говоря уж о Швейцарском. Три линии земляных укреплений преграждали путь французам. Это — Семеновские или Багратионовы флеши, вокруг которых развернулся яростный бой. Дважды французы овладевали флешами, но Багратион поднимал солдат в контратаку — и отбивал укрепления. Оборона флешей (как и батарей Раевского) потребовала от Багратиона невероятного упорства, стойкости. В том числе — и умения сражаться невзирая на потери. На клочке земли вокруг Багратионовых флешей гремели залпы семисот с лишним орудий — из них четыреста были французскими. И это при том, что вообще в Бородинском сражении русская артиллерия количественно превосходила противника.

Пожалуй, в истории Российской империи Багратион был единственным командующим армией, увенчанным лаврами, который смертельно раненым покинул поле боя, остался там, где было дано величайшее генеральное сражение. Погиб, не пропустив Великую армию в Москву. На флешах, во время очередной контратаки русских, осколком гранаты раздробило берцовую кость… К таким испытаниям ему было не привыкать. Это было далеко не первое боевое ранение Багратиона — не первое, но последнее. Войска маршалов Нея и Даву не раз шли в рукопашную — и армейской легендой стало восклицание Багратиона, обращённое к французским гренадерам, непреклонно шедшим в штыковую, не кланяясь картечи: «Браво!». «Когда его ранили, он, несмотря на свои страдания, хотел дождаться последствий скомандованной им атаки второй кирасирской дивизии и собственными глазами удостовериться в ее успехе; после этого, почувствовав душевное облегчение, он оставил поле битвы», — благоговейно вспоминал Н.Б.Голицын.

Он умирал в усадьбе друга, князя Голицына, что в селе Симы под Владимиром. Гангрена оказалась смертельной — а последний кризис начался, когда один из посетителей проговорился о сдаче Москвы. Генерал от инфантерии Пётр Иванович Багратион скончался 12 сентября 1812 года.

В военной истории ученик Суворова остался лучшим специалистом по сложнейшим авангардным и арьергардным боям — здесь искусство Багратиона, вдохновлённое в 1799-м тактикой Суворова, было беспримерно.

С. Г. Волконский вспоминал о духе, царившем в авангарде Багратиона в кампаниях 1806-07 годов: «Я несколько раз посещал авангард, где между штабом князя Багратиона было много моих товарищей. Радушное обхождение князя с подчиненными, дружное их между собою обхождение, стройность, чистота бивачных шалашей, свежий, довольный вид нижних чинов — доказывали попечительность князя к ним, и во всем был залог общего доверия к нему». Самородок, смолоду окунувшийся в военный быт, Багратион был восприимчив к урокам лучших полководцев старшего поколения и знал цену воспитанию войск, поддержанию здоровой атмосферы. Воодушевление солдат и гигиена — те начала армейской жизни, о которых неустанно напоминал Суворов — в войсках Багратиона торжествовали неотлучно.

Похоронен генерал Багратион в священной земле Бородинского поля — туда, по предложению Дениса Давыдова, с почестями перенесли его прах в 1839-м году. 104-й пехотный Устюжский полк носил славное имя генерала. Судьба могилы

героя, к нашему стыду, выдалась драматичной. Но сегодня, рядом со стелой 1812 года и неподалёку от обстрелянных в