– Полагаю, вам непривычно говорить самому.

Сначала психолог нахмурился, но затем его лицо прояснилось.

– Это у фрейдистов так, у молча слушающих психоневрологов. А я очень много разговариваю – я помогаю людям.

У него была простая, ничем не омраченная улыбка счастливого человека.

* * *

– Очень похоже, что она была предназначена для вашей дочери, – сказал человек из Отдела тяжких преступлений Майрингхэма. – Вы говорите, что она не сообщила вам заранее о своем намерении навестить вас?

– Мне она заранее не сообщила, – ответил Вексфорд. – Не знаю насчет жены, я не спрашивал. Вам придется узнать это у нее.

– Мы уже спрашивали ее, мистер Вексфорд, и она сказала, что приезд вашей дочери стал для нее полной неожиданностью.

– Что вызвало взрыв бомбы?

– Вы собирались подать машину назад, не так ли? Собирались вывести ее задним ходом с дорожки к гаражу, чтобы поставить в него вашу собственную машину, – так говорит ваша жена. Мы думаем, ее привело в действие переключение на задний ход. Понимаете, ваша дочь говорит, что ни разу не включала задний ход «Порше» в промежуток между выездом из лондонской квартиры и приездом к вам домой примерно через полтора часа. И понятно, сэр, что у нее не было случая использовать заднюю передачу.

Террористу было все равно, это понятно. Его не волновало, взорвется ли бомба через пять минут после ее отъезда, возле детской больницы на Грейт-Ормонд-стрит например, или здесь, в воскресный вечер, когда она будет выезжать задним ходом, чтобы отправиться домой. Ему было все равно, лишь бы она сидела за рулем.

Лишь бы она сидела за рулем… Вексфорд лежал в постели и думал об этом. Его подняли в четыре часа и заставили пить чай вместе с множеством других мужчин, сидящих вокруг стола посередине палаты. Какой-то террорист пытался убить Шейлу, но потерпел неудачу – но он не остановится, не так ли, один раз не добившись успеха? Он будет пытаться снова и снова. Возможно, из-за ее выступлений против атомного вооружения, но, с другой стороны, может быть, и нет. Фанатики и придурки завидуют знаменитым, успешным, красивым… Есть даже люди, которые олицетворяют актеров с сыгранными ими ролями, и они способны видеть в Шейле леди Одли, двоемужницу и убийцу. За это ее следует наказать, за ее красоту, успех и отсутствие моральных устоев, за то, что она сыграла неверную жену и была ею…

Как ему теперь жить и заниматься своей повседневной работой с этим вечным страхом, что какой-то убийца подбирается к Шейле? Газеты полны таких рассуждений – у него на кровати лежат три ежедневные газеты, и все они размышляют с неким веселым цинизмом о том, что могут готовить для Шейлы эти террористы. Как он все это выдержит?

Старшая дочь Вексфорда Сильвия приехала после того, как привезла своего сына Робина с репетиции хора, а потом, вечером, его навестил Бёрден. Инспектор много говорил о медицинском заключении, посвященном Робсон, о своих теориях насчет Клиффорда Сандерса в роли преступника, о Гвен Робсон как о заядлой сплетнице, вынюхивающей секреты среди других помощниц по дому, и о любопытной беседе, которая состоялась у него с психиатром.

– Эти рассуждения о непунктуальности некоторых людей – потому что все сводится к этому – не влияют на суть дела, – закончил Майкл свой рассказ. – Самнер-Квист указывает самое позднее время, когда могла быть убита миссис Робсон, – без пяти минут шесть. Клиффорд мог легко попасть туда до этого времени. Не торопясь, он мог попасть туда даже за пятнадцать минут до шести.

Вексфорд с усилием уточнил:

– Намереваясь встретить там миссис Робсон? Ты говоришь, что убийство преднамеренное? Потому что, в соответствии с твоей теорией, он не мог встретить ее случайно. Для него не было необходимости отправиться на эту темную автостоянку и сидеть там полчаса в ожидании матери. Или ты хочешь сказать, что он настолько потерял ощущение времени, что не знал, который час, без четверти шесть или половина шестого?

– Не я хочу так сказать, – возразил Бёрден, – а Олсон, психотерапевт. В любом случае я с этим не согласен. Я считаю, что Клиффорд совершенно нормально относится ко времени, когда ему нужно. И почему это не может быть предумышленным убийством? Я не верю, будто Клиффорд подумал, или вообразил, или нафантазировал, или как там тебе захочется это назвать, что Гвен Робсон была его матерью. Для этого надо было быть полным придурком. И если он хотел убить свою мать, то мог сделать это дома. Нет, мотив, наверное, гораздо более реальный, такими обычно и бывают мотивы. – Он с вызовом посмотрел на Вексфорда, ожидая возражений, а когда таковых не последовало, продолжил: – Допустим, Гвен Робсон его шантажировала. Допустим, она узнала какую-то его тайну и грозила его разоблачить…

– Какую, например? – спросил Вексфорд, и даже инспектор услышал, как устало и безразлично звучит его голос.

– Он мог быть голубым, я имею в виду гомосексуалистом, и боялся, что мать узнает. То есть это всего лишь вероятность, но раз уж ты спросил…

– Но ты не установил никакой связи между ними, так ведь? Нет никаких доказательств, что они знали друг друга. Это та ситуация, в которой сын был бы знаком с женщиной ее возраста только в том случае, если бы она была подругой его матери, а Гвен ею не была. Не похоже, чтобы Клиффорд когда-нибудь обращался за помощью по дому: он не престарелый, прикованный к дому, и не инвалид, лежащий в постели. И хотя миссис Робсон могла быть шантажисткой, у тебя есть факты, доказывающие это?

– Будут, – уверенно заявил Бёрден. – Утром дознание. Я тебе представлю полный отчет о том, что произойдет завтра.

Но Вексфорд, кажется, не прислушивался к его словам. Его отвлекли какие-то действия больного на соседней койке, а потом приход медсестры с тележкой лекарств, и Майкл, смотревший на него с сочувствием, хоть и с некоторым раздражением, подумал: справедливо говорят, что пациенты в больнице быстро теряют всякий интерес к внешнему миру. Палата и ее обитатели, что принесут на ланч и что сказала медсестра – из таких вещей состоит их микрокосм.

* * *

Дознание открылось и было отложено, как и ожидал Бёрден. Вряд ли могло быть иначе. Заслушали показания доктора Самнер-Квиста, который снова все время употреблял слово «гаррота». А эксперт из лаборатории получил возможность угостить коронера каким-то малопонятным рассказом о полимерах и длинноцепочных линейных полиэстерах и о веществе под названием полиэтилентерефталат. Все это было связано с выяснением того, из какого вещества была сделана оплетка провода гарроты, и Майкл не намного поумнел, когда эксперт закончил свои показания, хотя инспектор и догадался, что все это описание серого пластика.

Робсон в суд не явился – его присутствие не было обязательным. Зато там были и Клиффорд Сандерс, и его мать. Клиффорда коронеру следовало хорошенько допросить по поводу его странного поведения, выяснить, почему он накрыл труп и убежал. Но первым из свидетелей вызвали Дороти Сандерс, которая вышла на свидетельское место неторопливо, держалась уверенно и прямо и была одета – без сомнения, случайно – в одежду, очень похожую на ту, в которой нашли мертвую женщину, вплоть до кружевных коричневых чулок.