него мизинец на правой руке. «На секунду отвлекся», – так объяснял это Тони. Он не любил об этом говорить, но все вокруг знали, что тут была замешана женщина. Причем очень красивая женщина, которая как-то зашла в лавку, чтобы купить отбивных к обеду. Мясник захотел угостить ее своим знаменитым фаршем для рагу. Вот так и случилось, что, утонув в глубине ее глаз, в тот момент, как добавлял мясо в мясорубку, Тони лишился мизинца.

«Я все равно люблю мясорубку, – говорил он, – и я уверен, что добрый боженька вернет мне палец». Тони Сперандио верил в чудеса и ждал, что когда-нибудь из кучки мяса появится пропавший мизинец. Это только вопрос времени, говорил он. Иногда, чтобы подшутить над нами, он, порубив кости, рылся в мясных волокнах и, сияя, вытаскивал оттуда пластмассовый палец.

– Видели? А вы мне не верили!

Мы смеялись над мясником и спрашивали:

– И кто тебе его теперь пришьет?

Тони обижался. Обо всем можно было шутить, но только не о его вере. Кто шутит о вере, тот достоин наказания палками. «Исаако, – говорил он мне, – если бы у меня была твоя палка из черной акации, уж я бы знал, как ее применить». Он меня очень уважал, потому что мой отец вернулся с войны. Тони говорил, что если человек переживет мясорубку, а война – это ужасная мясорубка, то сделает свою жизнь и жизнь тех, кто его окружает, вкуснее. Как рагу. Нам всем нужно потерять хотя бы палец в мясорубке, чтобы научиться ценить все, что у нас есть, так он говорил. Ты, Тони, потерял гораздо больше, чем один палец, и не из-за твоей любимой мясорубки. Но ты не переживай, я отскребу ржавчину с твоей могилы.

26 августа. Среда

Антимама! Комиссар полиции захотел навесить на него еще и проверку группы анархистов из городка неподалеку от места преступления.

– Нет, только не анархисты! – сопротивлялся Стуки, раздраженный этой неожиданной категорией подозреваемых.

– Мы должны расследовать во всех направлениях, – ответил Леонарди и вложил инспектору в руки список граждан, которые любили пострелять, и адреса соответствующих стрельбищ.

Что касается цементного завода, его продолжали окутывать искусно сотканной паутиной сам комиссар Леонарди вместе с предателем Спрейфико. «Предатель – это, конечно, слишком резко сказано», – подумал Стуки. Агент Спрейфико лишь выполнял приказания. Только в этом расследовании участия Леонарди было гораздо больше, чем хотелось бы инспектору.

Было достаточно легко проверить, правда ли, что в городе среди владельцев оружия не было опытных стрелков. Официально, по крайней мере. С агентом Ландрулли в машине Стуки посетил пару объектов, где любители оружия могли потренироваться в стрельбе. Первый представлял собой безымянный павильон, закрывавшийся металлической решеткой, которая открывалась с помощью магнитной карты. Второй был спрятан в гуще кленов и зарослей акации. К нему вела проселочная дорога, обсаженная по обеим сторонам шелковицей. Единственное, что говорило о его предназначении, – это раздающийся глухой треск выстрелов, теряющийся среди виноградников и посевов кукурузы.

Пока полдюжины мужчин всех возрастов стреляли по мишеням, владелец стрельбища, как великий режиссер, расположился на удобном стуле из холста и темного дерева, гордо выставив на всеобщее обозрение огромный пивной живот. Он слегка улыбнулся, когда инспектор представился и задал ему вопрос, знает ли он кого-нибудь, кто владеет шестьдесят девятым Бернарделли 1976 года выпуска. После некоторых раздумий толстяк спросил:

– Кто именно вас интересует?

– Кто угодно.

– Год назад был тут один.

Стуки навострил уши. Мужчина продолжал наслаждаться грохотом выстрелов, как любитель классической музыки звуками скрипки.

– Вы помните его имя?

– Нет.

– На мой взгляд, в таком месте, как ваше, учет посетителей должен быть более строгим.

Бум! Бум!

– У нас всё по правилам. Я всех отмечаю. Имя записано в регистрационном журнале, – ответил владелец тира, качаясь на стуле.

Стуки сделал жест руками, будто открывал и закрывал невидимую книгу.

– Вы хотите его посмотреть?

Бум! Бум! Бум! Толстяк позвал своего помощника, так называемого ассистента, – худого парнишку, которому не исполнилось еще и двадцати, с голым торсом и в штанах с подтяжками. В обязанности ассистента входило встречать клиентов на входе и время от времени ровнять гравий на дорожке перед тиром. Хозяин что-то шепнул парню, тот сбегал в офис – деревянный садовый домик с шиферной крышей – и вернулся с большой канцелярской книгой. Судя по этикетке, велась она с 2001 года. Хозяин полистал плотные страницы и, довольный своей памятью, ткнул пальцем в одну из записей.

– Вот! Дата, модель пистолета и подпись.

Инспектор подумал, что его разум сыграл с ним злую шутку. Он внимательно перечитал еще раз. Не очень разборчивая подпись гласила: Дезидерио Анчилотто.

– Тысяча патронов! – владелец стрельбища сделал вид, что только сейчас об этом вспомнил. – Это же граф!

– Антимама! – сказал Стуки, и толстяк рассмеялся, будто что-то понял. Его громадный живот затрясся, словно гигантское желе.

– Вы лично проверили у него разрешение на ношение оружия? Потому что мы не располагаем информацией, что этот господин владел пистолетом такой модели.

– Нет, конечно. Как можно было не доверять такому человеку, как граф?

– Отвези меня в Чизонди-Вальмарино, – приказал инспектор агенту Ландрулли. – И смотри, резко не тормози на поворотах.

Стуки знал, что Ландрулли этого никогда не делал. Но инспектор был очень взбудоражен, и ему казалось, что молекулы крайнего возбуждения каким-то образом, возможно, воздушно-капельным путем, попадут от него на кожу полицейского агента. Однако тот вел машину со своим обычным спокойствием. По дороге Стуки рассуждал сам с собой. Хозяин стрельбища подтвердил, что господин Анчилотто, известный как своими похождениями, так и своей меткостью, в тир наведывался нечасто. Он приходил иногда пострелять, чтобы снять напряжение и излить накопившуюся агрессию. Каждый раз, поражая мишень, он громким голосом произносил чье-нибудь имя.

– Вы лично слышали какое-нибудь из этих имен?

– Разве можно что-то расслышать в этом грохоте? Граф что-то кричал, а что – это меня не касалось.

Вдруг на абсолютно прямом участке дороге Ландрулли просиял.

– Инспектор, как мог пистолет самоубийцы оказаться в руках убийцы? Может быть, господин Анчилотто его кому-нибудь передал по завещанию?

Завещание! Стуки тихо присвистнул.

– Еще не доказано, что пистолет графа – тот самый, которым было совершено убийство, – сказал Стуки, прекрасно понимая, что два пистолета такой модели в маленьком городке – это маловероятно.

– Вы не думаете, что эту новость мы должны сообщить Леонарди?

– Какому еще Леонарди?

– Комиссару. Вы что, забыли? Сегодня с самого утра он и Спрейфико с фотографией Спеджорина в руках опрашивают всех жителей Конельяно.

– Ландрулли, сейчас ты меня отвезешь