в Чизон, а потом пойдешь писать рапорт Леонарди, договорились?

– Хорошо.

– Будь точен, но достаточно расплывчат.

– Я бы предпочел быть расплывчатым, но достаточно точным.

– Не вопрос. Если тебе так больше нравится…

Полицейский агент высадил Стуки перед воротами виллы графа Анчилотто. Инспектор стоял и смотрел на отъезжающего Ландрулли. Как ему удается выглядеть таким непроницаемым? Когда машина скрылась из виду, Стуки нырнул в одну из узких боковых улочек, ведущих к центру города.

На каждого нового человека, входящего в здание городской администрации, смотрели с испугом, как на приспешника синьоры Салватьерры. На просьбу инспектора Стуки получить всю имеющуюся у них информацию о семьях графа Анчилотто и Исаака Питуссо работница регистрационной службы изумленно округлила глаза.

– А еще о всех проживающих в городе работниках цементного завода, – добавил Стуки.

– Больше ничего?

– Нет, спасибо, – был ответ.

Женщина фыркнула.

В земельном отделе стояла звенящая тишина. Буквально за несколько минут до прихода инспектора руководитель отдела был вынужден встретиться с Селиндой Салватьеррой. Богатая наследница захотела увидеть свои владения и требовала провожатого. Мужчина, считая себя ветераном бюрократической системы, попытался противостоять натиску синьоры Салватьерры. Он стал ей объяснять, что эти дела так быстро не делаются, что сначала необходимо сделать запрос на письменное разрешение ознакомиться с кадастровыми актами. Но его бюрократическая броня была атакована и, не продержавшись и нескольких секунд, разлетелась вдребезги под натиском темпераментных латиноамериканских криков, огненных проклятий и звучных угроз. Когда Стуки вошел в кабинет, ошеломленный начальник все еще не мог прийти в себя. С сонным видом он блуждал рассеянным взглядом по комнате и мечтательно созерцал, как лучи солнца, проходя сквозь шторы, окрашивают в золотистый цвет папку на его письменном столе. Из открытого окна доносился мягкий рокот площади: посетители баров наслаждались жизнью и расслаблялись за бокалом хорошего вина.

Показав удостоверение, Стуки спросил, какова общая площадь владений графа.

– Простите?

– Это срочно.

По подсчетам руководителя земельного отдела выходило больше пятидесяти гектаров.

– Всё «просекко»?

– Почти всё! – с гордостью ответил чиновник.

– Какова ценность этих земель в денежном эквиваленте?

Начальник отдела прошептал цифру.

– Антимама! – воскликнул Стуки.

– Вы правы! И это не учитывая того, что стоимость некоторых земельных наделов не так-то легко определить. Говорят, каждый гектар этой земли стоит дороже дома в Венеции.

Антимама!

Комиссар Леонарди чуть не зарыдал от радости, узнав, что оружие, которым было совершено убийство, могло принадлежать самоубийце. Ландрулли вкратце рассказал ему о посещении стрельбища и выложил все то, что узнал о господине Анчилотто. Комиссар вплотную приблизился к несчастному агенту, гораздо ближе, чем это предписывают правила хорошего тона, и заставил его еще раз все очень подробно повторить. Ландрулли не осмелился отодвинуться и все время, пока говорил, пытался задержать дыхание. Леонарди начал громко повторять вслух полученную информацию, словно пытался выучить ее наизусть.

Владелец незарегистрированного оружия, пистолет того же типа, самоубийца, жертва, Стуки и…

– Почему Стуки здесь нет? – подозрительно спросил начальник.

– Он вернулся…

– На место преступления?

– Да, комиссар.

«Он слишком многое себе позволяет», – проворчал себе под нос Леонарди, теребя усы. Вслед за ним и Спрейфико стал пощипывать свою крохотную, как у известных джаз-музыкантов, бородку. Ландрулли молча выслушал то, что удалось узнать о делах цементного завода. Предприятие было солидным, рабочие в основном удовлетворены своим положением. Профсоюз в действии, но не создающий работодателям особых проблем. Немного раздражал городской комитет, протестующий против задымления воздуха печными трубами завода. Однако большая часть населения города воспринимала этих типов как экзальтированных идеалистов, верящих в миф о чистом воздухе и здоровой еде.

– Утопия! – отчеканил Леонарди.

Комиссар сам лично все проверил, строка за строкой, пункт за пунктом, все данные и цифры. С особым вниманием он изучил результаты анализов дыма из труб, которые выбрасывали продукты горения в атмосферу. Леонарди не нашел ничего аномального. Это были анализы прошлого года, но на днях ему должны были вручить и те, которые сделали несколько месяцев назад: под давлением протестующих предприятие заказало более углубленные исследования где-то в середине апреля. Он, конечно, не специалист, но тут и нет необходимости быть знатоком в семиотике. Достаточно прочитать вывод, который сделала экспертная лаборатория, проводившая анализы: все в норме. Это значит, что все в порядке. Жители города могли спать спокойно: не было никакой опасности для здоровья граждан. Никакой! Поэтому это никак не могло быть мотивом убийства директора цементного завода. Работа инженера Спеджорина не была причиной преступления. Конечно, эта история с пистолетом, принадлежавшим мертвому…

– Мы в этом уверены? – настаивал комиссар.

– Мы не можем исключить такую возможность. Но с уверенностью скажем только тогда, когда найдем орудие убийства.

Леонарди задумался. Он хотел понять, поможет ли им эта странная новость или, наоборот, осложнит дело.

– Хорошо! Вы с инспектором Стуки займетесь проверкой возможных связей между самоубийцей и инженером. Предупреждаю: каждый вечер, прежде чем лечь в постель и выключить свет, вы должны очень подробно доложить мне о том, что вам удастся узнать. Вы меня поняли?

Агент Ландрулли закивал головой. Он тщательно записал все распоряжения комиссара и отправился за инспектором Стуки. Но по дороге Ландрулли потерялся. Миновав замок, полицейский повернул в одну из боковых улиц и поехал по извилистой дороге, которая змеилась по холмам, поднимаясь на покрытые лесом вершины. Маршрут был таким запутанным, что у Ландрулли закружилась голова. И когда стемнело, он все еще блуждал в лабиринте дорог.

Наконец Ландрулли решился и позвонил инспектору Стуки. Тот ответил, что ждет его в баре на площади. Инспектор начал что-то говорить об одном городском сумасшедшем, который счищает ржавчину с могил на городском кладбище. Но Ландрулли прервал своего начальника, умоляя помочь ему выбраться из этого клубка кривых улиц.

– Прямой дороги не существует, особенно в холмах.

– Мы должны выяснить была ли связь между Анчилотто и Спеджорином, – сообщил Ландрулли инспектору, – и как можно чаще рапортовать комиссару о результатах нашей работы.

– Как можно чаще, – хмыкнул Стуки. – Что поделывает начальник?

– Вцепился в Спрейфико и не отпускает. А также в цементный завод. Не говоря о семье убитого. Он постоянно в доме Спеджорина, беседует с женой.

– Как она тебе?

– Ничего такая!

– Умная?

– Хитрая.

– Хитрее Спрейфико?

– Еще бы!

– Почему ты не любишь Спрейфико?

– Я не хочу об этом говорить, инспектор.

«Леонарди ухватился за цементный завод и жену инженера», – бормотал про себя Стуки, одновременно прокручивая в голове то, что он скажет этому лгуну Секондо. Ведь тот очень о многом умолчал, когда рассказывал ему о господине Анчилотто, этом золотом холостяке, который «тренировался со спортсменками» из Бассано. С этого момента он, Стуки, должен действовать осмотрительно и быть