– Ты что, Лика? – Сутягин недовольно отвел мою руку. – Что за шутки у тебя? Я нормально себя чувствую… С чего ты взяла? Да что за ерунда?

– Можно, я не буду объяснять? Сходи прямо сегодня или завтра, пожалуйста. Оставь все дела. А то может быть поздно.

– Поздно – что?

– Алеша… Я не знаю, как тебе объяснить. Просто я чувствую, что у тебя есть серьезная проблема со здоровьем, понимаешь? Слишком серьезная…

– Слушай, ты совсем, что ли, свихнулась с годами? И раньше-то была… – Алексей встал, бросил на стол пятисотрублевую бумажку, махнул официанту и быстро вышел из зала, ни разу не оглянувшись на меня.

Я решила дать ему спокойно уехать, а сама на скорую руку пообедать. Почему-то я была уверена, что Сутягин обязательно пойдет к врачу. В крайнем случае, позвоню ему, еще раз попрошу… То тяжелое, муторное, постороннее, которое я отчетливо почувствовала у него в теле, мешало мне и в первый раз с ним разговаривать. Мне даже физически нехорошо стало во время разговора. Только я отнесла это на счет своих прежних романтических переживаний. Но сейчас, сидя рядом с ним, совсем близко, когда он решил потрогать руками свою старую игрушку, я ощутила что-то страшное внутри него, то, чего не должно быть у здорового человека.

Может, позвонить его жене? Представиться экстрасенсом… Женщины охотнее верят в подобные вещи. Правда, она же беременная, разволнуется. Но еще хуже она разволнуется, если муж вовремя не сделает операцию… Если, конечно, сейчас еще не поздно. Хотя выглядит Сутягин хорошо и говорит, что нормально себя чувствует, значит, надежда еще есть.

Домашний телефон его у меня остался после интервью, и я решила тут же позвонить его жене, которую в прошлый раз так и не увидела. Жены дома не оказалось. Трубку взяла горничная. Я, несколько поколебавшись, попросила ее оставить записку жене Сутягина с просьбой срочно позвонить мне.

Но вечером вместо жены позвонил Алексей, разъяренный и не желающий скрывать своей ярости.

– Ты что это, а? Что ты решила? Таким путем все вернуть? Ты что о себе вообразила? Это невозможно! Ты что, не понимаешь, что у меня теперь своя жизнь…

Я дала возможность сказать ему все, что он хотел сказать, и после этого попыталась объяснить:

– Алеша, я звонила твоей жене из-за врача. Тебе срочно нужно пойти к врачу. У тебя… В общем, не затягивай, пожалуйста. Иногда важны даже два-три дня.

– Да ты чокнутая! Ты что себе позволяешь? Какой я идиот, что решил с тобой встретиться! Ты что себе вообразила, ты мне нужна, что ли? Да я… Да я просто…

– Алеша, ты говоришь лишнее. Сходи к врачу. Все, пока!

Через некоторое время он попытался перезвонить мне, но я не стала отвечать, решив, что ничего важного он мне не скажет, а я уже сказала и сделала все, что нужно.

Чудовищные зеленые очки с мрачными крокодильчиками на дужках и с половинкой диоптрии в левом глазу я бросила в коробку с остальными разнообразными очками, призванными, вероятно, сделать из меня, серенькой, меня же разноцветную, и убрала ее подальше. Голоса из прошлого бывают обидными, но иногда они подсказывают правильные вещи.

Мысли мои переключились на Верочку, которая никак не подходила к телефону. Я понимала, что кроме меня судьбой Верочки обеспокоены ее родственники и, скорей всего, у нее все в порядке… Если бы не смутные и крайне неприятные образы, которые носились у меня в голове. Что-то тянуло и томило меня, как только я начинала о ней думать. Впереди вставала непреодолимая серая пелена, плотная, ужасная…

Перед тем как ехать на эфир, я решила заехать к Верочке. Воскресный эфир – просто подарок мне от судьбы. Вот и решен вопрос с воскресными вечерами, бесконечно тянущимися, если не находится спектакля или концерта, на который бы мне хотелось сходить.

Слава богу, пока в выходные по Москве еще можно проехать, если где-то нет аварии. В будние дни «решить заехать» и действительно попасть в нужное место, да еще вовремя, – дело сложное, иногда нереальное.

Верочка по-прежнему не отвечала на звонки и к трубке домофона не подходила. Что-то мне подсказывало, что она дома и просто не хочет открывать никому дверь.

Я запоздало, но все же позвонила ее дяде, своему шефу. Услышав мой голос, он страшно обрадовался.

– Да родителей ее опять унесло! Взяли моду на каждые выходные мотаться… То во Францию, то в Чехию. Как с цепи сорвались! Всю жизнь просидели в своем Измайлове, и ничего! А тут, понимаешь ли, в Европу им захотелось! А девчонка пропадает совсем… А я вот в Туле застрял, не вернулся еще, с типографией тут проблемы…

Я не стала уточнять, каким образом в субботу-воскресенье можно решить проблемы с типографией. Да и какая мне разница! Я услышала то, что хотела, – от Верочки ни слуху ни духу.

В закрытый подъезд попасть оказалось проще, чем дозвониться моей неожиданной подопечной. Из первой же квартиры, в которую я наобум позвонила по домофону, мне открыли, не спрашивая, кто я и что. Даже сказали: «Давай быстрее, сколько можно ждать!» Мне показалось, что это знак, и я действительно поспешила подняться на седьмой этаж к Верочке.

Я позвонила. За ее дверью было абсолютно тихо. Надо постараться понять, есть ли кто в квартире. Вдруг Верочка у Елика в загородном доме? И все волнения напрасны… Я постояла у двери. И через несколько мгновений могла с точностью сказать – да, в квартире кто-то есть. И не кто-то, а Верочка.

Мне стало нехорошо и тягостно, как будто из щелей ее двери просачивалось невидимое и ядовитое вещество, окутывающее меня с ног до головы, парализующее волю… Та самая серая пелена, душная, страшная…

Я помотала головой, с силой потерла виски, еще раз позвонила и опять громко постучала в дверь кулаком.

– Верочка! Открой немедленно! Нужна твоя помощь!

Я услышала слабый звук за дверью, как будто упала на пол какая-то коробка, что-то покатилось… Но к двери никто не подошел. Хорошо, уже что-то. Значит, моя подопечная в состоянии по крайней мере двигаться и ронять предметы. Может, и вовсе – сидит где-то на диване или на полу и страдает. И дверь не открывает из принципиальных соображений. Вот если бы не эта въедливая пелена, словно сочащаяся из-за двери…

Я еще раз громко постучала в дверь. Высунулась соседка.

– Что? – с любопытством спросила она, оглядывая меня.

– Мне нужно попасть в семьдесят восьмую квартиру, – ответила я. – Не открывают.

– Ага… Ясно…

– Что-то надо придумать.

Безапелляционность моего тона и спокойствие подействовали на соседку так, что она, подумав несколько секунд, сказала:

– Службу спасения вызывали?

– Н-нет, – ответила я, удивляясь, почему же мне и в голову не пришла такая очевидная мысль. Хотя квартира съемная и ломать дверь… – А с вашего балкона нельзя залезть?

– А кто полезет? – даже не удивившись, деловито спросила соседка.