Довольный народ разбрелся по домам, свет в зале потух, светилась лишь настольная лампа на столе президиума. Евгений тоже поднялся, машинально собирая бумаги. Архитектор, настроение которого заметно улучшилось, застенчиво потянул его за рукав.

– Товарищ Слепко, – таинственно понизил он голос, – это самое, если у вас проблемы с рабочими…

– То – что? У вас есть рабочие?

– Нет, конечно. Но я был в прошлом году в Ереване. Они знаете как выходят из положения? Дома строят не столько профессиональные строители, сколько будущие жильцы, даже дети. Но там, правда, своя специфика…

– Отличная идея! – воскликнул Слепко. – Просто замечательная идея. Думаю…

– Я тоже так думаю, – встрял Кротов, подслушавший их разговор, – люди с радостью примут участие! А наша специфика в том будет состоять, что не только будущие жильцы подключатся, но им товарищи их помогут. А тем потом эти помогут. И до второй очереди обязательно доберемся, дорогой товарищ архитектор! Даже не сомневайтесь! Какая жизнь у нас будет! Какая замечательная жизнь!

Комната опустела, лишь махорочный дым плавал еще под потолком. Евгений распахнул окно и прилег на подоконник, высунув гудящую голову под холодный моросящий дождик. На душе у него было легко. Светлое будущее казалось таким близким, руку протянуть. И люди вокруг были правильные, просто замечательные, если хорошенько разобраться.

В воскресенье, как обещал, в начале одиннадцатого утра он подошел к строению, где, судя по адресу на бумажке, квартировал Карасев. Участок был поделен надвое. Слева наблюдалась облезлая голубая веранда, сараи, сильно вытоптанный, захламленный двор – очевидно, там проживала большая семья. Меньшую часть дома окружал небольшой садик, заросший старой сиренью. Вглубь от приоткрытой калитки вела опрятная дорожка из разномастного кирпича. Цветы, высаженные вдоль нее, в основном, уже сошли, но какие-то бархатные, желто-коричневые, всё еще цвели.

Дверь на веранду открывалась довольно туго. Веранда была маленькой и уютной. Из бревенчатой стены выступал теплый белый бок голландки. Напротив громоздился резной буфет с посудой, рядом выпирал какой-то древний комод. Большой круглый стол и несколько венских стульев с плетеными тряпичными ковриками на сиденьях занимали все остальное пространство. Стол был уже накрыт к чаю. Слепко заметил в углу аккуратно составленную на тряпочке обувь и торопливо стянул свои грязные сапоги, радуясь, что как раз сегодня он в новых носках. С улицы вошел Карасев, в зеленой вязаной кофте и с ведром воды.

– Ну зачем же вы, Евгений Семеныч, разуваетесь? Здравствуйте. Я сейчас найду вам там что-нибудь.

Он извлек из нижнего ящика комода войлочные шлепанцы, явно самодельные.

– А где Саша?

– Саша?

– Да, жена моя, вы ее не видели?

– Нет, я вошел только, здесь не было никого.

– Саша! Саша! У нас гости! – закричал хозяин.

Из глубины дома появилась статная женщина, одетая очень строго, с красивой крупной брошью под подбородком.

– Александра Михайловна, Евгений Семеныч, – церемонно представил их друг другу Карасев.

Гостя приняли радушно. Со многими любезностями усадили за стол, поставили перед ним вазочку с клубничным вареньем, которого он не пробовал целую вечность, с детства. Александра Михайловна бросила на мужа значительный взгляд, тот вдруг слинял, но очень быстро возник вновь, уже не в дырявой кофте, а в пиджаке, галстуке и с кипящим самоваром на вытянутых руках. Хозяйка достала из буфета замысловатую металлическую корзиночку с домашним печеньем, очень вкусным. Евгения, не знавшего, о чем с ними говорить, очень заинтересовало, как это выходит, что чай совсем не такой, какой получается у него. Хозяйка принялась объяснять тонкости процесса заварки, потом рассказала о приготовлении варенья и вообще о всяческих домашних заготовках. Слушать все это оказалось интересно, так как изложение было четким, с точной физической и химической терминологией. Евгений почти все понял, как и то, впрочем, что ему эти премудрости недоступны в принципе. Хозяин, некоторое время смущенно покашливавший в кулак, сказал:

– Мы вас совсем замучили этой чепухой, Евгений Семенович. В вашем возрасте я бы и минуты подобных разговоров не вынес. Да и Александра Михайловна тогда…

– Кстати, Евгений Семеныч, я с вами давно хотела познакомиться, – перебила мужа хозяйка, – только Павел Афанасьевич всё никак не… Я сама служу завучем в школе и преподаю, конечно, тоже. Наши ученики настоящим героем вас почитают. Даже сочинения про вас пишут. Вопросы задают, а я мало что могла им ответить.

– Ну да, вы думали, что я с этим Фоменко заодно, – брякнул Слепко и покраснел.

– Не скрою, действительно, многие шептались, но я, то есть мы никогда не верили. А как вы замечательно его прихлопнули: раз – и готово! Ведь он весь поселок сетью оплел, просто ужас.

– Выходит, у меня под носом целая шайка орудовала, а я, дурак, не замечал. Но тогда тем более! Получается, все вокруг знали и молчали!

– Мы не знали, мы только догадывались. Наверное, рано или поздно кто-нибудь обязательно заявил бы на него, особенно из молодежи. А скажите, Евгений Семеныч, если не секрет конечно, что вам следователи об этом говорили?

– Какой там секрет? Какая-то информация у них, вроде, была, но ничего определенного. Сказали, что вину за недосмотр не только я несу, но и другие тоже, они сами, в первую очередь.

– Вот видите! – хозяйка налила ему еще одну, уже третью чашку.

Тут только Евгений заметил, что он, по ходу разговора, один умял все варенье и печенье.

– Да вижу я, вижу, только муторно на душе. Много еще врагов вокруг ходит. Живешь рядом с таким, за руку каждый день здороваешься, а он…

– Да, – потупилась хозяйка, – но все хорошо, что хорошо кончается. У нас в школе несколько учителей жилье получат. Я так рада за них!

– Может, у вас самих на сей счет, вопросы имеются?

– Нет-нет, что вы!

– Хорошо, – Слепко поднялся, хозяева, разом, тоже встали. – Если что для школы нужно будет, обращайтесь прямо ко мне или к Дарье Ивановой. Хорошая, между прочим, девушка, я ее вместо Фоменко назначил.

– Да, – сдержанно улыбнулась Александра Михайловна, – она моя недавняя ученица.

– Тогда спасибо, я пойду. Мы тут собрались в барак, посмотреть, как там. Все было очень вкусно.

– Заходите еще, Евгений Семеныч!

У барака, кроме Кротова с Лысаковским, ожидал участковый милиционер. Пожав всем им руки, Слепко спросил:

– Ты-то тут, какими судьбами, Вася?

– Это я его позвал, – сказал Лысаковский.

– Действительно, Евгений Семеныч, не помешает, – широко улыбнулся здоровенный Вася и поправил козырек фуражки.

Гуськом поднялись на высокое крыльцо, такое же черное, как и стены. Слепко с некоторой опаской потянул за изогнутый гвоздь, заменявший дверную ручку. Из щели пахнуло гнилостным смрадом. Комиссия вошла в изумительно загаженные сени. С обеих сторон навалены были кучи какой-то дряни, на вид совершенно неопределимой, но мерзкой. Стараясь не дышать, они протиснулись в следующую дверь и очутились в длинном, не менее смрадном коридоре. Вонь там имела некоторые пищевые оттенки, отчего была еще тошнотворнее. Спереди сочился слабенький свет, верно, там скрывалось загороженное чем-то окно. Кто-то или что-то шмыгало вокруг них в полумраке, одна дверь с грохотом захлопнулась, несколько других, наоборот, приоткрылись, и в освещенных проемах возникли силуэты людей. Слепко обнаружил прямо у себя под ногами копошившихся в тряпье детишек. Все они огромными глазами уставились на вошедших, особенно на участкового, и, очевидно, готовы были дружно зареветь. Сбоку выскочила полуголая растрепанная женщина, ухватила одного из карапузов и юркнула в дверь направо от входа. Комиссия не без колебаний направилась туда же.