Она потрясена. Дмитрий видел это в ее глазах, чувствовал в нежелании отпускать его, и вовсе не потому, что она девственница. Просто он сломил ее подсознательную оборону, и теперь она не знала, что делать. Он добивался ее, а не наоборот, ведь прежде она использовала преследование, когда добивалась недостижимого, Эндрю Эдэра, например, который и за миллион лет по-настоящему не обратит на нее внимания. Сознавала ли Эви, что стремится к неудаче? Не удивительно, что сейчас она чувствует себя потрясенной. Ведь с ним она добилась успеха.

По правде говоря, потрясена не только она. Дмитрий потянулся за штанами, достал из кармана носовой платок и дал Эви. Это был первый из маленьких шагов к возвращению вечера к нормальному течению. Она вытрет руки, встанет, оденется, и он сделает то же самое. Внешний порядок будет восстановлен.

Но внутреннее смятение она унесет с собой. И он тоже. Дмитрий был здорово выбит из колеи таким неожиданным поворотом событий. У него было единственное преимущество перед Эви. Он понимал, что сам выстроил внутреннюю оборону, и понимал причины своего смятения. Его оборона не так уж отличалась от ее обороны. Женщины, с которыми он позволял себе связываться, ничего от него не требовали, кроме обычного удовольствия. И он не испытывал к ним ничего, кроме обычного влечения. Его сердце оставалось в безопасности. Чувства тоже. Обе стороны получали что хотели и были довольны. Никто не покушался на тщательно разработанные долгосрочные планы Дмитрия, равно как и на броню, которой он окружил свое сердце.

Эви не примет такого мужчину, да и он не желал, чтобы она приняла его таким. Ей нужен человек, который отдаст ей и тело, и душу. Дмитрий не мог быть таким человеком, равно как и Эндрю.

Этот вечер был для нее. По крайней мере, Дмитрий старался себя в этом убедить. Иначе ему не было оправданий. Он хотел дать Эви лишь одно: избавить ее от сомнений, неуверенности в себе, доказать, что она – воплощение желания, ожившее пламя страсти. Он был обязан ей это показать. На несколько мгновений он позволил себе отодвинуть собственные заботы, тревоги и ограничения ради блага Эви Милхэм, при этом не подвергая опасности мир, построенный им для себя.

Он следил, как Эви встала, еще раз взглянул на треугольник рыжевато-каштановых волос внизу живота и на розовые бутоны сосков. Она плотно запахнула халат, словно лишь сейчас осознала свою наготу.

– Ты не должна прятаться, Эви. Ты прекрасна.

Услышав эти слова, девушка покраснела.

– Ты все еще мне не веришь? – Дмитрий встал, намеренно не запахнув халат, демонстрируя свое нагое тело в его естественной красоте. Он не осмелился прикоснуться к ней, опасаясь положить начало другому процессу, который заведет их дальше, чем безопасная игра в страсть, которой они только что с удовольствием предавались. Сегодняшняя игра была совершенно безопасна в физическом отношении. Никто не пострадал.

Эви невесело усмехнулась.

– Значит, вот что это было? Упражнение по укреплению уверенности в себе для бедной девушки?

В этот момент Дмитрий отчетливо понял, что лжет самому себе. Он не мог ответить на этот вопрос утвердительно, поскольку это было неправдой. Он затеял все это не только для нее, но и для себя. Он хотел ее – красивую, умную скромницу Эви Милхэм.

– Ты так думаешь?

Эви пожала плечами.

– Это единственное разумное объяснение. – Она взглянула на него в упор. – Что ты будешь делать со мной? Посмотри на себя! Ты красив, умен, образован, опытен – почти совершенство!

– А ты нет? – возмутился Дмитрий. Затем взял руки Эви и прижал к груди. – Неужели ты думаешь, что я не задавал себе те же вопросы? Ты ведешь замечательную жизнь с семьей, которую любишь, в очень красивом месте, и имеешь возможность заниматься тем, что любишь. Ты шьешь, рисуешь, вышиваешь. Имея все это в своем распоряжении, что ты делаешь здесь со мной?

Судя по выражению лица Эви, она уловила иронию, но пока не могла найти достойного ответа.

– У тебя есть все, а я ничего не могу тебе предложить, Эви Милхэм. Все, что я могу для тебя сделать, – это поскорее уйти, чтобы не заставить тебя страдать. – Дмитрий опустил голову, понимая, что говорит суровую и неприятную правду. По крайней мере, он ведет себя честно. – Я скоро уеду домой.

– Я знаю, – тихо проговорила Эви. Ее глаза были серьезны, а пальцы сжимали его руки, словно она хотела удержать его еще немного.

Она не знала причин. Но ей он их сегодня не скажет. Рассказать ей все – значит почувствовать себя негодяем, а он еще не был готов к ее ненависти. Он расскажет ей все, когда придет пора вбить последний клин между ними, и тогда она легко отпустит его… если еще не сделала этого.

– У меня нет выбора. – Дмитрий покачал головой. Он желал дать ей понять, что отъезд неизбежен. – Закон моей страны требует, чтобы все мужчины, связанные с королевской семьей, возвращались домой в возрасте тридцати лет и служили своей стране там и в том качестве, где страна сочтет нужным.

В его случае стране не нужен был его ум, не нужны были его таланты. Ей необходимо было его тело. Он женится на Айфер Ханимсултан, вырастит красивых сыновей и сохранит мир на границе. Дмитрий сам себя считал подлецом из-за того, что решил на вечер забыть об этом и соблазнить Эви. Он обязан принести свои извинения, хотя ни о чем не жалел, и от этого чувствовал себя еще хуже.

– Что будет, если ты не вернешься? – тихо спросила Эви.

– Это невозможно. – Его голос был тихим, словно каждое слово давалось ему с трудом. Как правило, Дмитрий не разрешал себе даже думать о таком развитии событий. Но сейчас, когда синие глаза Эви пристально смотрели на него, ее руки касались его тела, а воспоминание о полученном удовольствии было таким свежим, он не мог открыться ей. – Я лишусь всего – титула, богатства, земель. А главное, у меня есть сестра…

Господь Всемогущий! Это было одновременно ужасно и утонченно. Держась за руки, они вместе опустились на шелковые подушки, туда, где совсем недавно целовались. Эви не могла отвести глаз, опасаясь, что Дмитрий замолчит. Но он продолжал и сам почувствовал некоторое облегчение. Он говорил о жестких законах своей страны и суровых последствиях их нарушения. Его сестру выдадут замуж за сына турецкого султана, увезут из дома, и она никогда не сможет вернуться. Она будет вынуждена жить в чужой культуре, исповедовать чужую веру…

Эви отлично поняла ситуацию. Он спасет сестру, а она потеряет его навсегда. У нее нет и не было ни одного шанса удержать его. Впрочем, она никогда не позволяла себе даже мечтать об этом. Тогда почему мысль о его скором отъезде причиняет такую боль?

– Теперь ты видишь, что я настоящий подлец и распутник, когда речь идет о тебе, Эви. Я ничего не могу тебе обещать, я не могу остаться, и тем не менее сегодня я поставил тебя в двусмысленное положение. Если называть вещи своими именами, я скомпрометировал тебя. Джентльмен никогда бы не повел себя так.

Эви покачала головой.