Я пожала плечами: мне было удивительно, что меня еще кто-то может принять за серьезного человека. И тут, словно из презрения к этой женщине с ее напускным желанием показаться заботливой, которая пришла ко мне лишь из желания поскорее содрать с меня квартплату, да еще и вперед, я вдруг ответила, давя в себе смех:

– Нет, я работаю в морге. Потрошу трупы.

* * *

– Екатерина Ивановна, на что вам далась эта библиотека? – не унимался Николай Рябинин, спускаясь вместе со Смоленской в подвал ювелирного магазина. – Я же звонил в Сочи, разговаривал с руководителем экспертной группы… Следов взлома не обнаружено, отпечатков пальцев – тоже, не нашли даже следов от обуви, разве это не говорит о том, что магазин ограбил кто-то из своих…

– Вы, наверное, имеете в виду Бокалова, так? Думаете, что это он убил Мисропяна и ограбил магазин… Как у вас все просто, Рябинин… А зачем тогда было красть документы? И зачем прятать тело? Да и Мисропян еще может оказаться живым… Не торопите события, а лучше подайте мне руку, я обопрусь на вас…

Длинный коридор, обшитый дорогими пластиковыми панелями, заканчивался тупиком, по левую сторону которого располагалась бронированная дверь с большим амбарным замком.

– Николай, может, я, конечно, и не разбираюсь в архитектуре, но прежде, чем войти сюда, я обошла это здание кругом, осмотрела все входы и выходы и поняла, что у ювелирного магазина и библиотеки одна стена общая. Так?

– Так, – Рябинин мял в руках план магазина, который они сорвали с противопожарного щита. – Но я пока ничего не понимаю. При чем здесь библиотека?

– Смотрите сюда, – Смоленская ткнула пальцем в план и показала на нем место, где они находились. – Спрашивается, что делает здесь эта дверь, да еще и бронированная, мощная, как в противоатомном бункере, к тому же еще с тяжелым амбарным замком, если по плану за этой дверью находится воздух?..

– Не понял.

Смоленская оглянулась, чтобы посмотреть на человека, который в течение последнего получаса постоянно твердит, что ничего не понимает: как же такого бестолкового взяли в угро? На безрыбье, что ли?

– Объясняю, – терпеливо выдержав паузу, ответила она. – Если мы сейчас пригласим слесаря, который отопрет нам этот замок…

– А может, к нему есть ключ?

– Этого ключа нет… Так вот, если слесарь нам сейчас отопрет замок и откроет дверь, то перед нами возникнет если не кирпичная стена, то… улица. Взгляните внимательно на план. Эта дверь сделана для отвода глаз. Значит, существует ДРУГАЯ дверь, которая должна привести нас, как это ни странно, в библиотеку, поскольку она вплотную примыкает к ювелирному магазину.

– Вы хотите сказать, что грабитель проник в магазин через библиотеку?

Она ничего не ответила, развернулась и медленно пошла вдоль по коридору, осматривая стены сантиметр за сантиметром, пока не поняла, насколько хитер был тот, кто придумал этот бросающийся в глаза дорогостоящий и не имеющий никакого функционального смысла коридор: ни тебе склада, ничего… Возникает вопрос: зачем он? С какой стати такой неглупый хозяин, каким Смоленская представляла себе Мисропяна, так потратился на обшивку его панелями?

– Пойдем сначала от лестницы, ведущей в подвал. Вот смотрите: полы под ногами слегка протерлись, самую малость, видите? Значит, по этому коридору кто-то ходил. Видите царапины? Кто-то тащил по полу что-то тяжелое, сумку, например, или ящик… А теперь идите за мной. – Она сделала несколько шагов вперед, остановилась, потянула носом, затем, оглянувшись и позвав его за собой, пошла дальше; снова сделала несколько шагов и вдруг остановилась, едва ли не коснувшись носом тупиковой стены.

– Смотрите, Рябинин, видите, небольшое углубление, оно слегка загрязнено, как если бы за него кто-то брался рукой…

С этими словами она коснулась пальцем небольшой продолговатой впадины, повторяющей полосатый рисунок панели, и стенка мягко и медленно покатилась вправо, открывая вход в небольшой, обитый фанерой бокс уже с вполне нормальной деревянной дверью.

Рябинин от неожиданности даже не нашелся что сказать. Но потом, взяв себя в руки, с чувством произнес:

– Но как вы догадались, что здесь дверь? Екатерина Ивановна, вы что, видите сквозь стены?

– Нет, я вижу людей. Кроме того, стараюсь рассуждать логически. Хотите совет?

Но она не успела услышать его ответ, потому что появившаяся перед ними деревянная дверь оказалась не запертой. Смоленская открыла ее и тотчас очутилась в сыром, пропахшем плесенью и мышами подвале, заваленном грудами полуистлевших книг. Сладковатый запах гнили и разложения ударил в нос, когда они попытались пройти поближе к слабому источнику света – тусклому оконцу в самом углу подвала.

Среди влажной и вспухшей бумажной массы, которая некогда была списанными библиотечными книгами, лежали два тела.

– Это он… Мисропян, это точно он… – услышала Катя приглушенный, словно доносящийся издалека голос Николая.

– Следовательно, рядом охранник? Это Бокалов?

– Бокалов…

– А вы старались уверить меня в том, что ограбление магазина – дело его рук… Вы мне лучше скажите, Коля, каким образом они здесь оказались?

И, не дожидаясь ответа, продолжила:

– Я почему-то уверена, что они пришли сюда сами… А теперь скорей на выход… Здесь трудно дышать, так можно и отравиться… У вас в Туапсе есть патологоанатом? Очень уж странные эти трупы – ни крови, ни следов выстрелов, ни веревок на шее… Телохранитель этот только щеку рассек, наверное, когда падал. Ничего не понимаю…

* * *

Екатерина Смоленская была коренной москвичкой, всю жизнь проработала в прокуратуре, семьи не нажила, зато врагов – великое множество.

С Изольдой Хлудневой познакомилась много лет назад, когда они вместе вели расследование серии убийств в С. Смоленская была направлена туда из Москвы вместе со следственной группой. Уже в самом конце расследования убийца, приехавший в С., волжский город, из Харькова, ранил Екатерину, и так случилось, что Изольда спасла ее, заслонила своим телом, когда этот зверь, чувствуя, что его загнали в тупик, повторил выстрел. К счастью, на Изольде был бронежилет… Убийцу схватили, но Екатерина еще долго лечила свою рану, а в отпуск всегда приезжала к Изольде в С., чтобы пожить в палатке на берегу реки, половить рыбку, позагорать. Черному морю она в течение последних десяти лет упорно предпочитала именно Волгу.

Схожесть судеб роднила Изольду и Екатерину – обе были одинокие, увлеченные работой женщины, в жизни которых не осталось места семье и, конечно же, детям. Быть может, поэтому, встречаясь, они чаще всего говорили о работе, все о той же грязной и тяжелой работе, которую им приходилось выполнять изо дня в день, из часа в час, и которая постепенно превратила их из вполне нормальных женщин в почти бесполые существа, способные только анализировать ход расследования, пытаясь выудить истину. Преступления, с которыми они каждый день сталкивались, не могли не повлиять на формирование характера и степень цинизма, которая увеличивалась год от года и научила их в конечном счете быть более расчетливыми, рассудочными и хладнокровными. И если Изольда по природе своей была более эмоциональна, чем Екатерина, и в ней было заложено больше женского начала, то постепенно и эти качества пошли на убыль. Что проку нервничать, сотрясать воздух и свое тело рыданиями, если это не повлияет на успех дела? К тому же на холодную голову, как любила говорить Смоленская, лучше срабатывала интуиция.