Победа французской партии.

Этот новый состав обеспечил победу французской партии, но господин Абель обещал графу д'Арманспергу, что его протеже не останутся без мест; не следовало его злить и провоцировать новый скандал. Было решено сдержать слово и позаботиться о его друзьях.

Различные назначения.

Поэтому господин Трикупис получил пост чрезвычайного посланника в Лондоне, а господа Псиллас и Праидис – государственных советников и номархов. Чтобы еще больше выслужиться в глазах председателя, господин Абель использовал свое посредничество и добился от его коллег назначения генерала Черча чрезвычайным посланником в Санкт-Петербург. Граф д'Армансперг был весьма тронут этим знаком почтения и мир среди членов регентства был восстановлен.

Господин Докинс.

Чего нельзя сказать о господине Докинсе. Он не мог простить господам Гейдеку и Мауреру поражение своей партии. Все уступки самолюбию графа Армансперга не могли служить компенсацией за потерю его влияния. И он решил отомстить. Он принял необходимые меры и ждал только благоприятного случая, чтобы нанести смертельный удар своим противникам. Опасаясь навлечь на себя их ненависть, он не стал действовать открыто. Поэтому ему пришлось ограничиться возбуждением умов, создавая множество помех осуществлению их замыслов. С другой стороны, он тайно разжигал страсти политических партий, потихоньку подтачивая политическую опору двух регентов и готовя их поражение.

Господин Абель присоединяется к двум регентам.

Об этих происках быстро стало известно. Первым узнал о них господин Абель и сообщил двум регентам. То ли испугавшись последствий, которые могли иметь для спокойствия Греции эти маневры, то ли, как многие думали, получив взятку от французов, но этот чиновник отказался от роли простого посредника, которую играл до сих пор, перешел на сторону двух регентов и вместе с ними решил погубить господина Докинса. Вот как было дело.

Господин Пэриш[170].

Господин Пэриш, секретарь английской миссии, с некоторых пор находился в открытом конфликте со своим начальником и ненавидел его всем сердцем. Господин Абель воспользовался этой расстановкой сил и предложил идею, как его выжить. Он убедил Пэриша разоблачить Докинса в глазах английского министерства как опасного тори[171], благоприятствующего русскому влиянию в Греции, и обещал ему, что регентство всячески поддержит это обвинение. Господин Пэриш поддался на уговоры, а господин Абель, в свою очередь, сдержал слово. Соответственно, регентство направило английскому министерству ноту, в которой подтверждало отчет господина Пэриша, характеризуя господина Докинса как беспокойного человека, постоянно создававшего помехи правительству, и настойчиво потребовало его отзыва*[172].

Отставка господина Пэриша.

Этот демарш не принес ожидаемого успеха. Лорд Пальмерстон[173], вместо того, чтобы уступить желанию регентов, полностью одобрил действия господина Докинса и вычеркнул из списка служащих его опрометчивого секретаря. Таким образом господин Докинс сохранил свой пост, но регентство не стало относиться к нему лучше.

Увольнения.

Этот просчет французской партии не обескуражил господина Колеттиса, который всерьез надеялся сохранить свой пост. Поэтому он уволил большинство префектов и других известных своей честностью и оказанными Греции услугами служащих и заменил их темными личностями. Некоторые из них, такие как Ликург Крестенитис[174], Спилиотопулос[175] и прочие, были изгнаны из различных национальных собраний за плохое поведение. Все эти назначения имели лишь одну цель: создать большое число друзей и ставленников нового министерства.

Назойливость французской миссии.

Со своей стороны господин Руан непрестанно обременял регентство своими рекомендациями. Именно по его ходатайству сын господаря князь караджа был назначен чрезвычайным посланником в Париже, а господин Михаил Схинас, двоюродный брат министра по делам религий, – поверенным в делах в Мюнхене и Берлине. Преданные ему люди получили и менее значимые должности вплоть до таможенников и капитанов портов.

Сдержанность Российской миссии.

Действия господина Докинса и назойливость господина Руана на мгновение открыли глаза регентству, так долго до безумия поклонявшемуся описанным богам. Оно увидело, что его мнимые друзья были всего лишь политическими простачками, не имевшими других способностей, кроме как приносить неприятности. Оно начало отказываться от своих предубеждений в отношении российской миссии. Но его увлечение либерализмом все же мешало отнестись к ней с полным доверием. Однако оно осознало, что источник интриг находился во французской и английской миссиях, а российская миссия ограничивалась ролью наблюдательницы этих происков. Оно было ей признательно и отозвало назначение генерала Черча в качестве чрезвычайного посланника в Петербург. Это, конечно, была незначительная уступка, но она показывала, что регентство начинало смотреть на российскую миссию гораздо менее недоброжелательно, нисколько, впрочем, не отказываясь от своей ориентации на Францию.

Открытый конфликт среди членов регентства.

Царившие среди членов регентства разногласия, казалось, на время затихли, но огонь продолжал тлеть, ожидая лишь благоприятного случая, чтобы разгореться с такой силой, как никогда прежде. Случай не замедлил представиться.

Мы уже сказали о том, что английское правительство отказалось отозвать своего министра по требованию регентства. Господа Маурер, Гейдек и Абель сочли этот отказ оскорбительным. И решили жестоко отомстить. Не имея возможности сделать это прямо, они стали действовать окольными путями. Регентство выделило графу д'Арманспергу ежегодную сумму в 60 000 др. На представительские расходы. Так продолжалось около года, к концу которого другие члены регентства тоже стали пользоваться деньгами из этой суммы и решили проводить совместные приемы в арендованном для этой цели помещении под тем предлогом, что председатель оказывал знаки внимания людям только одной партии и англичанам. Сильно раздосадованный этим поражением председатель решил взять блистательный реванш. Он никогда не появлялся на торжественных обедах, которые давало регентство, и продолжал принимать у себя, как и прежде. Хочется рассмеяться, если не покраснеть, когда видишь, как люди, в чьих руках находится судьба 800 000 жителей, занимаются подобными пустяками. Я не стал бы упоминать об этом по видимости столь незначительном эпизоде, если бы он не способствовал утрате регентством того немногого уважения, которым оно пользовалось у народа.