Два колпачка серого металла. Под ними зажимы для сосков (пока зажимы). По металлу выгравировано: «Йалайти рыцаря Айдзена». На них – кольца, соединенные цепочкой. Он во все глаза смотрит на эти первые Знаки власти, ему страшно, но он не отстраняется.

Ставлю первый зажим. Он тихо скулит. Ерунда! Я поставил минимальное давление. Потом подкручу, конечно.

Ставлю второй. Он набирает побольше воздуха и старается не стонать. Но скулит все равно.

– Все. Можно опустить, – говорю я.

Рубаха падает до пола.

Он умоляюще смотрит на меня.

Ха! Никогда! Сегодня ты становишься рабом, Юсто, привыкай к боли, дарованной тебе Господином. Учись принимать ее как благословение. Боль – твое наслаждение.

– Первый Знак власти останется на тебе минимум три дня, пока мы не войдем в Дом Собраний, где я сменю этот Знак на тот, что ты будешь носить всю жизнь.

Другая анатомия… Йалайти может держать зажимы несколько дней. С человеком этот номер не пройдет. Не больше часа…

– Принимаешь ли ты Знак власти Господина? – спрашивает священник.

– Да, – с трудом говорит Юсто.

Он часто дышит, на глазах выступают слезы.

– У тебя больше нет семьи, – говорит Рихей. – Твоя семья – Господин.

Поворачивается и выходит из комнаты. Мы остаемся вдвоем.

Я даю ему свечу. Прямо в руки, без бумаги и подсвечника. Свеча из красного воска. Пятна от него никогда не смоются, так и останутся на руках на всю жизнь.

Зажигаю.

– Свеча должна догореть в твоих руках. А пока слушай меня. Когда огонь дойдет до твоих ладоней, боль станет наслаждением. Но ты сам должен этого захотеть, а потому молись, повторяй за мной: Господин, я принимаю твою власть как дар.

– Господин, я принимаю твою власть как дар.

– Господин, я принимаю боль как дар.

– Господин, я принимаю боль как дар.

– Твоя власть – моя свобода.

– Твоя власть – моя свобода.

– Боль от твоих рук цветет во мне благодатью.

– Боль от твоих рук цветет во мне благодатью.

Его голос становится ровнее. Огонек свечи все ближе подбирается к ладоням. Наплывы воска скрывают пламя: фитиль тонет и гаснет.

Юсто поднимает голову и улыбается мне. Улыбка расслабленная и блаженная.

– Благодарю тебя, Господин.

Я кивнул.

Только теперь он заметил в моих руках металлический стержень в полтора пальца длиной. Стержень составлен из нескольких пластин, которые, поворачиваясь и раскрываясь, способны увеличить его толщину более чем в три раза. На одном конце стержня, плоском и широком, выступает рычажок для раздвигания пластин, другой – тупой и гладкий.

В глазах Юсто почти нет страха, только желание.

– Прими второй Знак моей власти!

– Да, Господин.

– Спусти штаны. Руки на пол. Голову на руки. Ноги раздвинь.

Стержень входит в анус медленно и аккуратно. Здесь боли быть не должно, по крайней мере, пока. Потом, когда Знак власти будет раскрываться. Но и это не сейчас, а постепенно, чтобы не было разрывов. У нас еще, по крайней мере, три дня.

– Помни: даже пытаться снять Знаки власти для тебя преступление. За это раб должен быть казнен.

Я усмехаюсь про себя. Казнен! Но с одной оговоркой, если хозяин передаст властям для казни. А хозяин может и простить. Но о последнем при йалайти не упоминают.

Опытные рабы сами снимают Знак для того, чтобы справить нужду. Не беспокоить же каждый раз Господина! И после ловко и быстро возвращают все на место. Но на это должно быть разрешение хозяина. Его никогда не дают тем, кто провел в рабстве меньше месяца, а то и полугода.

– Можно надеть. Так! Поднимайся. Осторожно. Не больно?

– Немного. Терпимо.

– Немного – это нормально.

Если что-то будет не так – появится кровь. Увижу. Это случается с половиной йалайти, но, если немного – тоже ничего.

– Потуши свечи.

Я заметил, как изменилась его походка. Пока выглядит несколько неуклюже, но вскоре его движения приобретут плавность и завершенность, которая так украшает йалайти.

– Не напрягайся. Двигайся свободно, но не резко. Иди сюда.

Мы вышли из молельной комнаты. Я задернул занавес на дверях.

– Захочешь в туалет – просись, – сказал я.

Поднялись в мою горницу. Я лег на подушки, он опустился на колени у входа. Так и стоит. Его учили, конечно, правилам поведения для раба. Побаивается?

– Сядь на пятки! – приказал я.

Он положил одну ногу на другую и подчинился. Ойкнул.

– Что, очень больно?

– Нет, не очень.

Я пожал плечами.

– Зажги свечу. Потом сходи за своей постелью и постели здесь.

Он принес циновку и стеганое одеяло. Постелил. И осторожно сел на пятки у входа.

– Задуй свечу и ложись. Доброй ночи.

– Доброй ночи, Господин.

Утро выдалось солнечным. Когда я проснулся, Юсто еще дрых на циновке, слегка постанывая. Может, ногами растолкать? А ладно! Первый день и притом тяжелый. Мы сегодня уходим в город.

Встал, открыл окно. Юсто заворочался, поднял голову.

– Простите, Господин!

Забывшись, сел на циновке и застонал от боли.

– Не резко, – назидательно сказал я. – Иди сюда. На колени. Руки вперед, голову на руки, штаны спустить. Первая поза покорности.

Крови нет.

– Симулируешь, – бросил я.

Медленно вынул стержень. Положил на салфетку у его постели.

– Иди на двор.

Потом я отправил его мыть стержень и, когда он вернулся, установил Знак власти.

– Хорошо… Можно встать, – сказал я йалайти. – Помой руки, приготовь мне завтрак и собери вещи. После завтрака мы уходим.

Вскоре завтрак ждал меня, а мой нехитрый скарб был аккуратно сложен в дорожную сумку. Юсто стоит на коленях возле низкого столика, готовясь мне прислуживать. Это красиво и поучительно для йалайти, но время дороже. В доме, где куплен раб, воспитанный человек не должен задерживаться долго.

– Юсто, собери то, что возьмешь в дорогу.

А налить себе яблочного вина и плеснуть туда воды я и сам в состоянии.

Он возвращается, я доедаю последний кусочек мяса с последним золотистым шариком из мелких склеенных зерен. Готовит Юсто хорошо. Я взглянул на его сумку. Небольшая. Он взял немного вещей.

– Подойди!

Я протянул руку.