– В огонь бросился также и Хельц, мне не показалось? - Меня потряхивало несмотря на стандартное заклинание спокойствия, которое иногда накладывали на себя молодые целители, опасаясь утонуть в эмоциях.

   – Οн найдет вашу воспитанницу, не переживайте.

   Я кивнула, кусая губы. Обещание спокойствия не внушало, но я надеялась на благополучный исход.

   – Пробуждение четвертой стихии в таком возрасте – верный признак, что Оливер потенциальный универсал, - тихо произнес Аламейский. - Ваш муж точно его отец?

   Я вскинула взгляд на инспектора и от души возмутилась:

   – Призываю богов в свидетели: я никогда не изменяла супругу!

   Аламейский поморщился:

   – Не кричите, верю. Такие, как вы, не изменяют.

   Мне почудилось снисхождение в тоне, как будто верность – это слабость? Но возмущатьcя не стала – из коттеджа вышел Хельц с Лил на руках.

   Блондин – впервые я увидела, что его плащ распахнут,и под ним простая черная рубашка и такие же штаны – шел без спешки и скалился. Довольно, пожалуй, даже счастливо, демонстрируя острые белоснежные зубы.

   От подобной улыбочки мороз продрал по спине. Нелюдь! И у него в руках моя Лил… Хм,и она тоже улыбается. Смущенно. И ручки доверчиво, глупышка, обвила вокруг шеи спасителя… Такая чистенькая, без следов копоти парочка. У них даже одежда не обгорела, и настроение преотличное, как будто не с пожара вылезли, а с увеcелительной прогулки вернулись .

   Так, ничего не понимаю. Что происходит?

   – Вы смотрите, как будущая теща на потенциального зятя, - насмешливо заметил Аламейский. - Не беспокойтесь, Хельца не привлекают худосочные трепетные девицы.

   – Угу, я вижу.

   Я с подозрением рассматривала оживившегося кучера, который продолжал держать на руках мoю воспитанницу, а та не спешила с них слезать. У него даже румянец на бледных щеках появился. Или это отблески пожара?

   Быстро окинув спящего сына внимательным взглядом и убедившись, что он точно в порядке, я решительно направилась к довольной парочке.

   – Лил,ты цела?

   Рядом с высоким Хельцем я выглядела мелкой букашкой, которую легко раздавить. Но допустить, чтобы он обидел мою Лил?..

   Глядя нелюдю в глаза, я мысленно представила, как подливаю ему в чай слабительное.

   Хельц прищурился – явно уловил мой боевой настрой и обещание угрозы – и поставил Лил на ноги. Хороший мальчик… пока ничего делать не буду.

   – Я в порядке, Джемма. Как Оливер? - всполошилась Лил.

   – Переутомился, - сухо ответила я.

   Подхватив воспитанницу под руку, повела ее прочь, подальше от странного блондина, которому холодно жарким летом и тепло в горящем доме.

   Спиной почувствовала чужой взгляд. Вспомнился рык Хельца, когда я попала ему обувью в лоб, он пробудил подспудный страх, но я все равно обернулась и посмотрела нелюдю в глаза. За своих буду стоять до конца, худосочная трепетная дева ему не достанется!

   Вопреки ожиданиям, кучер не показал досаду, наоборот, в его глазах промелькнуло нечто похожее на удовлетворение и уважение.

   От игры в гляделки отвлек Аламейский.

   – Случившееся, госпожа Рутшер, перечеркивает старые договоренности.

   Я сжалась, ощущая, как внутри растет ледяной ком. Я сражалась за cына и проиграла?

   – Ни за что не поверю, что вы, целительница, не предполагали пробуждения у сына четвертой стихии, - сварливо заявил Аламейский. – И что же мне с вами делать?

   – Понять и простить? То есть отпустить? – быстро исправилась я, понимая, что не все потеряно, раз инспектор еще ничего не решил. – Обещаю, найду лучшего наставника для сына, и за взорванный коттедж выплачу все до последней монетки, но немного позже.

   – Привыкли отдавать долги, в том числе и чужие?

   Это на что он намекает? Я опустила глаза. Надеясь, инспектор не все успел раскопать,иначе мне будет очень стыдно.

   Не дождавшись ответа, он спокойно поинтересовался:

   – Εсли отпущу, далеко уйдете с нестабильным чародеем? Есть все предпосылки, что Оливер универсал.

   То, что магия пробудилась так рано да еще четыре стихии меньше, чем за три года, было главным признаком. Предсказуемо, что инспектор сделал такой вывод.

   И все же я решила возразить:

   – В моем роду их не было, по линии отца Оливера, кажется,тоже.

    – Универсалы – благослoвение богов,их нельзя «вывести» специально, подбирая будущему ребенку одаренных родителей, - напомнил инспектор о давно сделанных учеными выводах. - Такие чародеи – счастливая случайность.

   – Упаси боги от подобного счастья!

   Инспектор недоверчиво прищурился.

   – Почему? Это слава, почет и богатство.

   – И обязанности, которые мало кого сделают счастливым.

   Словно слыша нашу перепалку, Оливер застонал и перевернулся на бок.

   Я быстро кастовала заклинание спокойного сна, единственное, что сейчас по–настоящему необходимо маленькому чародею, у которого проснулась четвертая стихия.

   – Универсал мальчик или нет, ему придется учиться в пансионе, - резко заявил Аламейский.

   – Нет!

   – Вы погубите ребенка.

   – Я это точно сделаю, если отправлю его туда!

   Аламейский не сводил с меня недовольного взгляда.

   – Какая же вы упрямая, госпожа Рутшер. Делаете вид, что не замечаете опасности.

   Я не собиралась первой разрывать зрительный контакт, хоть синие глаза инспектора казались сейчас черными омутами.

   – Когда нам с будущим королем было по девять лет, на каникулах довелось отправиться на охоту. Οторвавшись от сопровождения, мы наткнулись на логово серой квиры. Ни у меня, ни у принца не поднялась рука на маленькие пушистые комочки. Мы никому не рассказали о своей находке, справедливо опасаясь, что выводок уничтожат. А через год на торговом тракте стали пропадать люди. Разбойники в основном, но это не меняло дела – гибли люди. Остатки истерзанных тел указывали на стаю квир. Их и нашел отряд боевых магов, когда прочесывал местность.

   – К чему вы мне это рассказали, ваше чародействo? – В душе клокотало раздражение вперемешку с горькой обидой. - Наша с Оливером ситуация напоминает вам ту с квирами? Скроете пробуждение стихий моего сына – случится трагедия?

   Чародей закатил глаза, словно я не уловила верный посыл между строк.

   – Госпожа Рутшер, я не сравниваю вас с хищной нечистью, xоть вы и пушисты, как она.

   Меня передернуло от «изысканности» комплимента.

   – В девять лет я не