К Иоганну Генриху Песталоцци воспитанники обращались: «Отец». В детских домах Януша Корчака дело до такого не дошло, но суть — та же: стремиться к тому, чтобы воспитанники собирались не в учреждение, а в семью.

Кто такой ближний, если вдуматься? Тот, кто находится к тебе ближе всего и, таким образом, лучше всего закрывает тебя от бед и напастей мира.

Ближний — это тот, под чьим прикрытием ты находишься.

Чем закрывает? Пониманием.

Что такое понимание?

Приятие того, что есть в тебе, и абсолютное неприятие негатива внешнего мира по отношению к тебе.

Таким хотел быть Корчак для своих воспитанников.

4

Из этой философии следует главный вывод, которому Корчак будет следовать всю жизнь: абсолютное приятие ребенка.

Конечно, здесь ощущается влияние Песталоцци: ребенок принимается как явление природы — без обсуждения.

«У природы нет плохой погоды», — сегодня привычно повторяем мы слова песни Эльдара Рязанова.

У природы нет плохих детей. Если ребенок стал плохим, это безусловное свидетельство того, что он вырос.

Как это осуществляется на практике?

Ну например, так.

В лагере полторы сотни мальчишек. Считай полторы сотни драчунов.

Что делать, когда возникает драка?

Ответ очевиден: разнимать.

Корчак спрашивает себя: и дальше что? Он их разнимет, а они пойдут продолжать биться в другое место. В чем смысл разнимать? В том, чтобы показать свою педагогическую прыть?

Если драка неизбежна — она непременно произойдет.

Корчак следит, чтобы битва мальчишек происходила по-честному. Пишет слова, казалось бы, невероятные для педагога: мол, если драка правильная, техничная, основательная, драка как таковая, достойный мордобой (слово Корчака) — то, пожалуйста, продолжайте.

Как же так! Такой подход нарушает все педагогические принципы!

Без сомнения. Нарушает те самые принципы, при которых педагог начинает бороться с природным естеством своего воспитанника. Ведь не бывает мальчишки, который бы никогда в своей жизни не использовал кулак в качестве аргумента. Здесь нет вопроса: хорошо это или плохо? Это так.

Подобный подход предлагает новые правила: не бороться с естественным поведением ребенка, но принять его.

Авторы советских фильмов про детей всегда категорически выступали против мальчишеских драк, и аргумент — как правило, его высказывала какая-нибудь интеллигентная учительница, вздрагивающая от самого слова «драка», — был таков: «Всегда можно договориться!»

Когда тебе десять-двенадцать лет — не всегда! Во все времена пацаны дрались и будут драться.

На самом деле, Корчак, конечно, пытался бороться с драками. И разговорами, и объяснениями, и даже наказаниями. Иногда получалось — чаще нет.

Но уж если драка возникала, — не разнимал, а старался сделать так, чтобы она проходила честно. Понимая, что мальчишки все равно будут использовать кулаки, и с этим ничего не поделать, старался превратить драку в поединок.

Удивительное дело: когда драка переставала быть «запретным плодом», исчезала ее притягательность. Драк становилось не больше, а меньше.

5

Еще один пример приятия ребенка. Можно сказать: почти интимный.

Корчака предупреждали, что в подобных лагерях обязательно один, два или три ребенка писаются по ночам, что, говорили ему, недопустимо.

Почему?

Во-первых, не гигиенично. Во-вторых, если ребенок приехал в лагерь, он должен уметь владеть собой. В-третьих, если ребенок писается по ночам — это непременно приводит к конфликту с другими ребятами.

Что делать?

У «педагогов» ответ готов: запретить!

Что думает по этому поводу наш герой?

«Я утверждаю: каждый ребенок имеет право на две катастрофы в год. В летнем лагере в новой обстановке процент увеличивается. Это мне доподлинно известно»[71].

Понимаете, какой взгляд?

Ты описался? Ничего страшного — бывает. Не надо страдать и переживать не стоит. А тем, кто смеется над тобой, не надо бы этого делать: ничего особенного не произошло. С каждым может случиться. И, кстати говоря, с насмешниками — тоже.

Что предлагалось Корчаку? Извлечь из трудной ситуации, в которую попал ребенок, максимум якобы воспитательной якобы пользы.

Что выбрал наш герой? Стать близким своему воспитаннику, понять его — осознать проблему и защитить от агрессии внешнего мира.

Мальчишескую трагедию Корчак превращал в ерунду, в малозначащий факт — тем самым спасая ребенка от страха и унижения.

Благодаря нашему герою, подобная, очень стрессовая для ребенка ситуация ни к каким печальным последствиям не приводила.

Вот ведь какая история… Самый маленький человек, даже если он еще писается в кровать, имеет право быть человеком.

Что это значит?

Имеет право быть услышанным с любыми — подчеркиваю — любыми своими бедами и печалями.

Величина драмы, а то и трагедии ребенка зависит не от того, как относится к ней взрослый, а от взгляда самого ребенка. Если ребенку трудно — взрослому надо ему помогать. Даже если трудность кажется взрослому нелепой или смешной.

«Нет детей — есть люди, — писал наш герой, — но с иным масштабом понятий, иными источниками опыта, иными стремлениями, иной игрой чувств»[72].

Понимаете? Дети — это другие люди. Люди! А не недолюди.

Важнейший вывод для всей педагогической науки Януша Корчака, который все еще считал себя врачом.

6

В лагере надо было ставить оценку за поведение. Таковы правила.

Корчак придумал, чтобы оценку ставил не педагог, а ребенок сам себе.

Почему это важно?

Привыкнув к оценке, как к чему-то неизбежному, мы, взрослые, совершенно не думаем о ее философии, о ее смысле. Мы создали такую ситуацию, когда дети учатся не ради знаний, а ради получения хорошей оценки. Их ничего больше не волнует.

Много лет я занимаюсь педагогической деятельностью в разных вузах, которые готовят журналистов. На первом занятии — на первом! — я прошу учеников дать мне зачетки, и всем ставлю пятерки.

После чего говорю:

— Все. Те, кто пришел учиться ради оценки — свое дело сделали, свободны. Тем, кому нужны знания, приходите их получать.

Конечно, это вызывает шок, но я не знаю иного способа выбить из детей школьную несвободу, школьную привязанность к оценке, как к единственному смыслу одиннадцатилетнего существования. Иного способа сделать так, чтобы человек учился не ради пятерки, а ради знаний.

Мне кажется, Корчаком двигало то же самое желание: изменить само отношение к оценке, чтобы она порождала не страх, а необходимость задуматься над тем, как ты прожил день.

Один из главных вопросов, который волновал Корчака, когда он общался с детьми: что маленький человек думает о самом себе, как он себя оценивает, и вообще, умеет ли он это делать?

Не считающая детей за людей, педагогика в те годы вообще так вопрос не ставила.

Да и сегодня, честно говоря, вопрос самооценки отнюдь не в каждой школе поднимается. Какая разница, что думает о себе ребенок? Важно, что думают