– Ну вот с утра, – ответила Сонька, чуть подумав. – Мы же вместе к нему за лодкой пошли. Ты б видел, как он обрадовался! В глаза Маринке заглядывал, договорились потом ещё встретиться. Но погоди! Как же он узнал, что мы здесь? – Сонька хлопнула себя по лбу. – А! Договорились же! На вечер. Вот он и пришёл. А тут ты.

– А лодка?

– Ну она покататься хотела, он и дал. Сказал, что она не в сарае, а на берегу. Объяснил, где ключ.

– Покататься?

– А чего такого? – пожала плечами Сонька. – Мы ж катаемся.

Что-то там мать говорила про советы от чёрта. Вот и Маринке какой-то добрый дух насоветовал с лодки погонять упыря. И силу дал, чтобы так прочистить мозги Григорьеву, что он с улыбкой сказал, где ключ. С покойником разобраться у неё не получилось, потому что эта кряква плосконосая управляться с лодкой не умеет. Тогда Маринка, затейница такая, решила устроить замену и позвала гулять Соньку, типа они подружки. Та поводила её по берегу, показала красоты. Маринка новую подругу столкнула в воду. В обмен на сестру. Вот ведь обморок утиный, кто ж так замены проводит. Эдак любой упавший в воду должен был давно заменой стать. Это ж целое сложное дело. Куда Маринке с её городскими мозгами до такого додуматься! И тут удачно подворачивается Игорёк. Видимо, они и правда договорились встретиться. Вот он удивился, увидев такую компанию на причале!

– Катаемся, – поддакнул Толик, оглядываясь. Шея болела адски, в голове ещё стоял лёгкий звон.

А ешё Маринка кричала, что Толик кого-то убил… Кого? А! Старшую. Пока Маринка суетится с методами спасения и Игорьком, старшая без пригляда снова примчится на берег. И мать считает, что всё это как-то само разрешится, что можно дома отсидеться?

Действительность потихоньку выровнялась. Горизонт больше не кренился, дышать стало легче.

– А ты, значит, уверена, что сама упала? – уточнил он у Соньки.

– Ну да, шла, шла…

– А Игорёк дружит с городской?

– С утра…

Толик чуть отодвинулся от Соньки, вгляделся в её невероятно довольное лицо, она при этом хлюпнула носом, откинув со лба мокрые волосы. Ничего не помнит. А ещё убеждена, что они с Игорьком подрались из-за Маринки. А вот Толик почему-то всё помнит. По закону родства?

– Ой, я вся мокрая, – Сонька скрутила руки на груди. – Меня теперь мать убьёт.

Толик кивнул. И не один раз убьёт. Сначала за то, что ушла непонятно куда и её найти не могли всем селом, потом за мокрую одежду, а в третий раз ещё за что-нибудь, наперёд.

Берег всё ещё был пуст. Толик почесал нос и чихнул.

А может, Маринка забрала Григорьева, чтобы он не взялся опять спасать Иринку? И Толика поэтому же избили. В таком виде он не очень похож на спасателя. До дома еле доползёт. А дома мать. Она сверху добавит. Чугунный утюг бросит или кирпичи из печи начнёт в него кидать.

Толик стал осторожно подниматься. Боль противными уколами прошлась по телу, заставляя шипеть и изгибаться. Спросил:

– Ты ещё раз к новеньким пойдёшь?

– Не знаю, – Сонька затанцевала на месте, ветер её пронял. – Чего у них толкаться? На празднике увидимся. Ой, слушай, я домой, а то ещё простыну. Сам дойдёшь?

Толик кивнул. Вот ещё Сонька его битого домой поведёт. Впору её саму до калитки провожать, но было некогда. Дела на берегу остались. Очередь была за вторым действием. Может, сегодня всё и закончится? Третий же раз.

Сонька побежала по мосткам. Толик подумал, что не поблагодарил её. Если бы не она, его бы утопили… Думать плохо про Григорьева не хотелось. Городские приедут и уедут. А им тут в селе жить.

Он, наверное, час просидел на причале, приходя в себя, пока не заметил странное. Лодка. Она была вытащена на берег и там причалена. У многих в селе около озера были построены свои лодочные сарайчики. Но эту почему-то до сарайчика не отогнали. Под дождём оставили. Нос на земле, корма в воде. Чуть завалилась на бок.

А лодка-то Григорьева. Любимая игрушка. Её кто-то поймал и на цепь посадил. Игорёк весь день дома… был. Значит, поработала какая-то добрая душа. Или злая.

Толик медленно пошёл к лодке. Торопиться некуда. Лично он никуда не спешит. Он вообще по вечерам любит прогуляться по родному селу, вдохнуть свежего воздуха, с народом поболтать. Вот и сейчас бы он с удовольствием с кем-нибудь поболтал. А берег опять пуст. Никто не хочет тусить на улице, все по домам, чай пьют с сушками, телик смотрят. Он присел, взял в руку свободный конец цепи, замком прикреплённой к железному колышку. Цепь потянулась из ладони. Открыто.

Испугался, словно кто-то его сейчас будет обвинять в том, что он сломал.

Подхватил замок, послал дужку в паз. Дужка стукнула о железо и откинулась. Толик с усилием загнал дужку на место. Это был такой замок, что должен был закрываться сам, и уже только ключом его можно было потом открыть. Щёлкнуло соединение. Толик с облегчением оставил замок. Дужка тут же отскочила, освобождая цепь. Волна ударила о борт, заставляя лодку чуть съехать с земли. Толик ухватился за носовой выступ, вытягивая лодку обратно. Закусил губу: от резкого движения всё в теле опять заболело.

Над головой вздохнули.

От неожиданности выпустил лодку. Крутить головой было больно, в шее что-то перемкнуло, поэтому разворачивался он всем корпусом.

Это была Иринка. За вчерашний день она как будто совсем истончилась, стала прозрачной. Уж какие там пирожные ела в гостях Сонька? Новенькие явно питались дневным светом.

– Ах, как хорошо, – вдруг произнесла Иринка.

Она раскинула руки и вытянулась, вставая так, чтобы ветер бил ей в грудь. Запрокинула лицо, закрыла глаза, улыбнулась. Картина была бы милой, если бы светило солнце, было тепло и дул лёгкий бриз. В окружающем холодрыльнике и злом сивере Толик ничего хорошего не видел. А в явлении замёрзшей новенькой и подавно.

– Вот так бы сейчас полететь, – мечтательно произнесла Иринка и сделала шаг к воде.

Толик почувствовал, что каждая мышца в его теле напряглась. Даже те, что были не в состоянии это сделать из-за контузии, тоже поучаствовали в общем порыве.

– У тебя такое бывает? – посмотрела на него Иринка. – Когда всё время тянет куда-то, хочется встать и пойти. И ты точно знаешь – там, впереди будет хорошо. Там ждёт счастье. И никаких обид, одиночества… Только счастье.

Она развернулась к Онеге, широким жестом обвела берега. Толик вновь поразился, какая Иринка красивая. Удивительно, как природа разделила сестёр, одной дала всё, а другой пожалела. У Иринки были тонкие правильные черты лица, светлые волнистые волосы, белоснежная кожа, аккуратная линия губ, мягкий овал подбородка. Толик на мгновение засмотрелся на всю эту красоту. Вторая волна холода, прострелившая по позвоночнику, привела его в чувство.

– Ты бы… это, – откашлялся он, прочищая горло, – домой шла.

– Да! Надо идти! – Иринка присела рядом с Толиком, схватила его руки своими ладонями. – Идти вперёд. Туда, где хорошо! Ничего не бояться. Вместе. За счастьем.