— Пандерс! — крикнула она, выскакивая в переднюю. — Пандерс, мне все-таки нужна ваша помощь.

— Миледи? — Дворецкий вскочил, как всегда, когда кто-нибудь из хозяев требовал его к себе.

— Кажется, я передумала, — задыхаясь, произнесла Феба. — Мне нужно, чтобы лакей проводил меня в комнату капитана Тревельона.

И вот тут-то Пандерс доказал, что он лучший дворецкий в Лондоне. Никаких комментариев или возражений относительно того, что она собирается отправиться в комнату холостяка — а это ужасно неприлично, — не последовало: он просто щелкнул пальцами и позвал:

— Грин!

Пятью минутами позже Феба уже стучала в дверь капитана Тревельона, которая оказалась в задней части дома, по соседству — слава богу, не вместе — со слугами.

— Войдите! — послышалось изнутри.

— Грин, вы можете идти, — сказала Феба, открывая дверь.

— Миледи? — Если раньше Тревельон мог бы разозлиться, то теперь просто насторожился.

— Вы, кажется, не очень-то рады меня видеть, капитан, — весело воскликнула Феба, пытаясь не выдать своей обиды. К черту, в конце концов, она сама виновата.

— Вероятно, вы правы, — ответил он. — Где Маклиш?

— Маклиш? — Она в замешательстве покачала головой. — Полагаю, уже добрался до дома, хотя я не расспрашивала его относительно дальнейших планов на сегодняшний день. Насколько я знаю, он собирался предпринять поездку в Инвернесс.

— Понятно, миледи, — проворчал капитан.

Ей было странно слышать этот ворчливый тон, так ему несвойственный, и, улыбнувшись, она заметила:

— Джентльмен предложил бы даме сесть, — сообщила она.

Капитан вздохнул, и она услышала, как что-то передвинули.

— Прошу вас, но все, что у меня есть, это стул с прямой спинкой.

— Сойдет. — Феба уселась и, расправляя юбки, воспользовалась передышкой, чтобы подобрать нужные слова. — Так вот. Вы не можете взять и просто бросить меня на произвол судьбы.

— Я уже принял решение, миледи, и начал паковать свои пожитки.

Этого она и боялась. Феба расправила плечи и нервно облизнула губы.

— Джеймс, я отказываюсь принимать ваше решение. Вы должны пойти к Максимусу и объяснить, что события сегодняшнего утра повлияли на ваш рассудок и вынудили совершить глупость.

— Нет.

Панический страх уже овладевал ее сердцем.

— Да, Джеймс! Я не дам вам уйти из-за моего упрямства: это я настояла обманом отвезти меня в «Хартс-Фолли». Разве вы не видите, что я сожалею? Мне правда очень жаль. Больше такое не повторится.

— Это не ваша вина. Вы имеете право хоть куда-то поехать, — возразил он мягко, и от этого она встревожилась еще больше, и не без оснований. — Это я должен был проявить твердость и сказать вам «нет».

— Это просто смешно! — выпалила Феба. — Только скажите Максимусу, что передумали и что намерены остаться. Прошу вас.

— Миледи. — Он вдруг очутился рядом с ней, судя по аромату бергамота и сандала, которым на нее повеяло. — У вас есть собаки, лошади и красивые платья, — вот ими и распоряжайтесь, но я не ваша собственность, а свободный человек, который волен поступать в соответствии со своими желаниями. И сейчас я больше всего хочу покинуть этот дом.

Она встала и, протянув руку, ухватила его за сюртук, провела пальцами по ремням портупеи, ощупала пуговицы и льняную ткань шейного платка. Он поймал ее руку прежде, чем она успела коснуться кожи.

Тем не менее она склонилась к нему настолько, что лишь считанные дюймы отделяли ее лицо от его лица.

— Вы нужны мне, Джеймс.

— Это невозможно, — прошептал он. — Я старый, хромой, изуродован шрамом. Сегодня утром я вас подвел. Я не могу…

— Неправда! — гневно перебила его Феба. — Вы ни разу меня не подвели!

— Подвел, еще как подвел! — Тревельон заговорил с такой страстью, с таким страданием в голосе, что она онемела. — Неужели вы не понимаете? Не окажись там Маклиша, вы оказались бы у них в руках. Они бы вас увезли бог знает куда, сделали, даже не знаю что. — Казалось, он даже задохнулся, до боли стискивая ее руки, и она ждала, вслушиваясь в этот наполненный мукой голос. — Боже, Феба, они могли учинить над вами насилие, убить, а я не смог бы их остановить.

— Нет, это не так! — в отчаянии воскликнула она. — Вы справились бы с ними и сами, без мистера Маклиша!

— Я бы давно ушел, но меня держала подле вас гордость. Я уговорил его светлость позволить мне остаться в качестве вашего телохранителя, и вследствие собственной самонадеянности едва вас не потерял. Это моя вина. На моей совести уже есть погубленные. Я не могу поступить так с вами. Мне здесь не место. Я должен уйти.

Нет! Нет-нет-нет-нет!

Феба не понимала, о каких жизнях он говорил, да это сейчас и не имело значения. Она не могла допустить, чтобы он ушел, поэтому бросилась вперед, ткнулась носом в его шейный платок, в отчаянии вырвавшись из его рук и хватаясь то за лацканы сюртука, то за ухо — за что угодно, что было им. Она понимала, какой смешной, неуклюжей — слепой — наверняка сейчас выглядит, но это не имело значения. Каким-то образом ее губы нашли его щеку, она вдохнула аромат сандала, и, не успел он произнести ее имя, впилась в его губы. Это ни в коем случае не был поцелуй как таковой — она еще никогда не целовалась с мужчиной, — все равно ее душа расцветала. Она почувствовала, как его губы завладели ее ртом, и тонула в бурлящем бездонном колодце, где смешались радость и надежда, аромат сандала и бергамота, пороха и… Джеймса.

Из его груди вырвался стон, и на минуту она вообразила себя победительницей, но он взял ее руки в свои и, буквально оторвав ее от себя, оттолкнул, повернул, как куклу, и то ли отнес, то ли вытолкнул за дверь, в коридор.

Дверь захлопнулась за ее спиной: Феба отчетливо услышала, как щелкнул язычок замка.

Глава 7

Вечером того же дня Тревельон бросил свой мешок на пол и оглядел крошечную комнату, которую ему удалось снять: узкая постель, умывальник, колченогий стул и камин, над которым висело небольшое круглое зеркало, мутное и засиженное мухами. Конечно, не роскошное пристанище, но по крайней мере тут было чисто. Он скопил небольшую сумму, которой должно хватить, чтобы прожить пару месяцев, прежде чем приступить к поиску нового места.

А за это время он собирался найти и устранить бандитов, что охотились за Фебой.

Уэйкфилд отрядил для ее охраны пятерых вооруженных лакеев. Но пока похитители разгуливают где-то рядом, она все равно в опасности. И пока ситуация такова, он не уедет из Лондона.

Некоторое время он стоял, перебирая