пенсию не выходил, а продолжал потихоньку расследовать преступления. Надо сказать, что преступники не знали, что инспектор Гримм готовится на пенсию, и совершали преступления с прежней регулярностью, приводя этим в ярость такого обычно спокойного инспектора. Гримм даже неофициально просил коллег не подсовывать ему всякие пустяковые дела, на которые он не собирается тратить время. Пусть на них тренируются парни помоложе. Вон их сколько набрали из полицейской академии.

Просматривая список, Гримм, прежде чем поставить галочку, задумывался над каждой фамилией. Вот почему, например, он должен ставить галочку напротив фамилии Краузе? Только потому, что они почти одновременно пришли на службу в полицию? Еще когда они были простыми вахмистрами (а было это давным-давно), уже тогда Хайнрих Краузе пытался отлынивать от службы, а все шишки сыпались на голову вахмистра Гримма. И такая несправедливость в течение многих лет. Но в то же время столько лет вместе… И после мучительных колебаний против фамилии Краузе появилась галочка. Или вот Лейбниц. Правда, настоящая его фамилия Лейбинг. А Лейбницем его прозвали за любовь к математике. Ну и шел бы себе в университет на математический. Так нет – поперся в полицейскую академию. Зачем? Чтобы на дежурстве решать математические задачи? А кто будет преступников ловить? Опять Гримм, ненавидящий математику? Зато у курсанта Гримма было всегда отлично по криминалистике. Хотя… Все-таки математика – царица наук. Пусть уж и Лейбниц поприсутствует на торжестве.

Он прошелся по всему списку и обнаружил, что непроставленных галочек совсем мало. Это что ж получается? Что вот эти несколько фамилий самые провинившиеся перед инспектором Гриммом? А остальные с галочками просто ангелы? Нет. Придется отпустить грехи и этим грешникам. Грешники удостоились галочек, а Гримм подумал, что напрасно убил кучу времени на проставлении галочек в списке.

Он вспомнил свое первое дело. В Майне был обнаружен утопленник. Утопленник как утопленник. Конечно, вид у него не очень. Хотели вызвать водолазов. Но Гримм тогда решил, что вызывать их совсем ни к чему. Утопленник недалеко от берега. Он быстренько разделся и скоро отбуксировал тело к берегу. Разве пошли бы на это сегодняшние молодые из полицейской академии? Они, конечно, грамотнее Гримма. Из компьютеров не вылезают. Но тем не менее… Потом оказалось, что утопленник не утопился, а сначала был убит и лишь затем брошен в Майн. Это расследовали, конечно, уже другие люди. Но Гримму все равно была объявлена благодарность.

Скоро всем его заботам по службе придет конец. И полицейская душа Гримма успокоится чем-нибудь другим. Например, он будет много разъезжать на велосипеде. Ведь столько лет, а он так и не знает толком окрестности Франкфурта. Он, конечно, там бывал. Но разве замечал он их красоты, когда выезжал с группой на происшествие? Или посетит наконец Париж. Стыдно признаться, что он в столице Франции еще не был. Всего каких-то пятьсот километров от Франкфурта, и вот пожалуйста, Жемчужина Европы… Или начнет вместо супруги ходить на вохенмаркт. И самолично выбирать овощи к столу. Он выбирает их лучше Эльзы. Да мало ли что он сможет начать делать! Он так размечтался, что забыл о том, что нужно продолжать планировать прощальный ужин. Только бы не помешали и не подсунули какое-нибудь дельце. И слова-то знают, какие сказать. Мол, только вы, инспектор Гримм, сможете с раскрытием этого преступления справиться. Он-то справится…

Неизвестно, какие мысли еще могли бы посетить голову инспектора Гримма в ближайшие минуты, но тут приоткрылась дверь его кабинета и показалась голова дежурного:

– Вы позволите, господин инспектор?

Гримма перекосило, но он сдержанно сказал:

– Входите уж, Лемке. Вы все равно почти тут. По крайней мере, одна из ваших частей тела.

Лемке вошел. Под мышкой у него была черная папка, которую Гримм в настоящий момент ненавидел больше всего на свете. Лемке аккуратно раскрыл ее и сказал:

– Вот здесь новое донесение. На кладбище обнаружен мертвый бомж.

– При нем было удостоверение, где написано, что он бомж? – съязвил инспектор.

– Безусловно, нет, господин инспектор. Но вы же знаете, как они выглядят.

– Да уж знаю, знаю, – пробормотал инспектор и добавил: – Они десятками умирают на улицах Франкфурта.

Лемке положил перед ним листок бумаги с описанием обнаруженного тела. Гримм пробежался по тексту и спросил:

– Кто обнаружил тело?

– Граждане, пришедшие на кладбище. Они и вызвали полицию.

– Родственники, конечно, не установлены.

– Пока нет, – вздохнул Лемке, а Гримм подумал, что если родственники даже и есть, то найти их очень сложно. Он вопросительно взглянул на дежурного:

– Так в чем, собственно, дело, Лемке? Обычный бомж, обычная история. У нас существуют стандартные инструкции на этот счет. Тело в морг. Выждать положенный срок и похоронить в соответствии с правилами, предусмотренными для лиц такой категории.

– Здесь не все так однозначно, господин инспектор.

– Что еще? – спросил Гримм.

– Парни, которые прибыли по вызову, сделали первичный осмотр тела и кое-что заметили…

– Что вы тянете, Лемке? – не выдержал Гримм, уже предчувствующий недоброе.

– Они обнаружили на шее бомжа странные пятна…

– Ну и!.. – воскликнул инспектор Гримм. Он был близок к тому, чтобы разорвать медлительного Лемке.

– Тело отправили на экспертизу, – сказал Лемке, не замечая гнева старшего начальника.

– И уже есть результаты? – спросил Гримм, вытирая салфеткой вспотевшую багровую шею.

– Да.

– Какие? Почему из вас приходится все вытягивать?

– Экспертиза показала, что бомж задушен, господин инспектор.

– Этого еще не хватало! – инспектор Гримм даже приподнялся со своего стула. При этом он зацепил лист со списком гостей, и тот спланировал на пол.

Лемке подскочил, поднял лист бумаги и протянул инспектору. Гримм медленно опустился на стул:

– Это уже точно?

– Точнее не бывает.

Вот он, удар судьбы. Вот они, радостные приготовления к прощальному ужину. Вот они, планы о походах на вохенмаркт. Гримм встал, заходил вокруг стола, заложив руки за спину. Таким образом он пытался вернуть спокойствие. Потом снова опустился на стул:

– Ну что ж, Лемке, нам не привыкать. Будем возбуждать дело. Все как всегда, – сказал Гримм, обращаясь не столько к дежурному, сколько к себе самому. – Вот только кому поручить это дело?

Внезапно он вспомнил о молодом стажере, недавно присланном в его подразделение. Он совсем забыл о нем, хотя в соответствии с инструкциями должен был курировать стажера. Он взглянул на Лемке:

– А что этот новый стажер? Его фамилия, по-моему, Юнглинг?

– Так точно, господин инспектор. Юнглинг.

– Как интересно, Лемке. Фамилия точно соответствует его нынешнему статусу[3].

Дежурный позволил себе улыбнуться. Гримм снова встал со стула и протянул Лемке папку.

– Ну вот и разыщите этого Юнглинга. Передайте ему это дело. Скажите, что это