— Конечно же, его обманули, — прошипел мальчик.

— Разумеется. Его силой уложили в круг, смеясь над его слабостью и его чувствами. И начали ритуал, собираясь выпить из него всю силу.

Кира закусила губу, глядя на побледневшее лицо мальчика, который должен был стать Тёмным Лордом. Ей так хотелось взять его за руку, сказать, что всё будет хорошо, что в будущем он станет величайшим из магов и будет счастлив, если только найдёт в себе тепло и умение любить, если захочет стать её профессором Деннетом снова.

… Но он будет и Тёмным Лордом, и врать ему в этом она тоже не могла.

— Величайший из тёмных волшебников, — произнесла мать Рональда. — Который слишком поздно понял, что умеет любить.

Она улыбнулась, наклонившись к сыну.

— Но никогда не бывает слишком поздно.

У Рональда вырвался прерывистый вздох. Маска невозмутимого слушателя была забыта.

— И что он сделал?

— Он собрал все свои силы. Сконцентрировался, вспоминая самые сложные чары и заклинания. Обнажил самую сокровенную свою магическую суть, поставив на кон всего себя. И сплёл самое главное заклинание в своей жизни.

— Какое?

Женщина наморщила лоб, словно вспоминала всё, что Арчибальд фон Вюрнер когда — то рассказывал ей о ритуалах. А потом вздохнула, покачала головой — и улыбнулась.

Мать Рональда понятия не имела, что сделал бы настоящий маг.

Но они были в сказке, правда?

— Тёмный волшебник… собрал силу своих похитителей, стоящих в вершинах ритуального круга, — задумчивым тоном произнесла женщина. — Ведь он был сильнейшим из сильнейших, и мог поворачивать любые чары так, как ему хотелось. Его враги желали опустошить его, а вместо этого он забрал себе чужую магию, раскидав своих противников по углам, лишённых сил.

— Он убил их всех, — уверенно сказал мальчик. — Свернул шею каждому из них, а потом сжёг тела, чтобы убедиться.

— Ох, Ронни, — вздохнула его мать. — Разве это важно?

— Убить всех врагов? Да никогда не бывает ничего важнее! — нетерпеливо фыркнул Рональд.

— Он же не идиот, чтобы оставлять их за спиной!

— Хорошо, — сдалась женщина. — Тёмный волшебник убил всех своих противников, что посмели причинить вред ему и его принцессе. А их бесполезных подручных он.

— Тоже убил, — беспощадно произнёс Рональд. — Всех до единого.

— Тоже убил, — со вздохом согласилась его мать. — Он был свободен, и он победил. Осталось только одно.

Мальчик наморщил лоб. А потом взглянул на мать, и его лицо вдруг просияло.

— Освободить её, — проговорил он. — Освободить тебя.

— Ту, что была ему дорога, — негромко сказала женщина. — Тёмный волшебник спустился в подвал к прикованной там принцессе. И первый луч солнца, упавший сквозь окно, осветил их обоих.

Несколько секунд мать и сын смотрели друг на друга. Рональд нерешительно улыбнулся.

— Вот и вся сказка, — мягко, почти нежно сказала его мать. — Спи, солнышко.

Глаза Рона закрылись.

— Расскажешь ещё? Завтра?

— Обязательно. — Женщина встала. — Завтра.

— А ты любила бы меня, если бы я тоже оказался тёмным волшебником? — сонно пробормотал мальчик, не открывая глаз.

Его мать наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Конечно, Ронни. Я всегда буду тебя любить. Всегда.

Лицо мальчика расслабилось. Он улыбнулся во сне, откидывая руку в сторону…

… И с его пальцев сорвалась огненная искра, поджигая простыню.

Женщина с криком вскочила.

— Нет, нет, Ронни, нет!

Мальчик с недоумённым видом открыл глаза. И охнул, увидев обгорелое пятно на простыне.

— Это. я сделал? Правда?

Его мать немо смотрела на него. По её щекам бежали слёзы.

А в глазах был страх. Настоящий страх, мгновенно вытеснивший всю нежность. Ужас, вот-вот готовый перейти в отвращение. Готовый прогнать, избавиться, забыть.

«Не надо, — хотела было сказать Кира. — Пожалуйста, не надо, его нужно просто полюбить, помочь ему, подарить немного тепла, не прогонять, ты же его любишь…»

Но было поздно. Всё уже свершилось.

Темнота накрыла её. А вместе с ней — горечь осознания, что тот, с кем она совсем недавно разделяла постель, видел то же самое. И никто не мог скрасить его одиночества.

Только она сама.

Кира не знала, сколько было времени, когда она проснулась. Раннее утро? Ещё ночь? Полдень?

Ей хотелось есть. Одежды в подвале, естественно, не было, но она принесла из ванной банный халат.

Она вылезла из-под шёлковых простыней и, закутавшись в халат, полезла наверх.

На кухне было пусто. Кира сделала себе несколько горячих бутербродов, стараясь не думать о том, как готовила завтрак для профессора. А потом её осенило.

Почему нет? Почему, чёрт подери, и нет?

Она закрыла дверь на кухню и достала ручную соковыжималку. В ящике для фруктов нашлись мандарины. Она поставила в мультиварку омлет, покрошив туда помидоры и ветчину, и мимоходом, поглядев на часы, заметила, что было уже девять. Должно быть, её властелин и повелитель уже встал. Читал в постели о новых способах ужасных казней беззащитных адепток, быть может.

Кира сложила бутерброды и омлет на поднос, поставила туда же стаканы с соком, и медленно, осторожно поднялась по лестнице.

Дверь в спальню была приоткрыта. Оттуда не доносилось ни звука.

Он спал, полуоткрыв рот. Тихо, почти неслышно дыша. Сильный, привлекательный… неожиданно уязвимый. Лицо было спокойно и расслабленно, обнажённая грудь едва заметно вздымалась. На руке, выпростанной из-под одеяла, поблёскивал золотистый перстень.

А на прикроватном столике лежала книга.

Кира потянулась убрать её, чтобы поставить поднос. Та открылась — и с заложенной страницы вниз упал засушенный цветок.

Ирис. Тот самый, что она принесла профессору Деннету в книге, когда его арестовали.

Профессор сохранил цветок. И Тёмный Лорд, несмотря на весь свой холод, не стал его вытаскивать тоже, хотя наверняка знал, откуда тот взялся.

Он думал о ней.

Но еда остывала, и пора было его будить.

Кира бесшумно наклонилась и поцеловала его в висок.

— Доброе утро, — прошептала она, как шептали сотни и тысячи женщин своим мужчинам до неё. — Завтрак готов.

Спящий мужчина, лежащий на кровати, открыл глаза.

— Кира, — сонно произнёс он. — Какой, к дьяволу, завтрак, сейчас же только.