Всю неизрасходованную на карьеру энергию неудачник тратит на уход за вещами. За автомобилем, если он есть. А если нет автомобиля, то вполне сойдёт и пара туфель.

68

С кино неплохо вышло, честное слово. Как если вторая молодость вернулась. Романтики – вагон и маленькая тележ-ка. К тому же к началу сеанса припозднились, едва не опоз-дали, тут не до разглядывания, не до разговоров. Дана прижалась к нему – ласковой кошкой.

– Я шофёра отпустила. Ты тоже?

Вероятно, решила, что он женат и скрывается. Взял её под локоток аккуратно – и в зал. А там – темнота, титры, телячьи нежности. Разумеется, фильм показывали про половодье чувств.

«Титаник», Голливуд, скрещенье рук, скрещенье ног, красиво – до жути. Кресла для поцелуев, сбивчивое дыхание – кино!.. Дана казалась естественной и органичной, не переигрывая, просто льнула к Олегу и смотрела на него чаще, чем на экран. Ну и всё остальное… Когда Дана полезла к нему в штаны, Гагарину стало точно не до катастрофы во льдах.

– Давай попридержим коней, – шепнул на ушко, в темноте похожее на кремовую розу с торта.

И Дана молча сглотнула страсть. А потом они вышли после фильма, когда стемнело. Темнота расковала Олега, вдохнула ощущение безграничной свободы – над женщиной и над ситуацией.

Он взял её тут же, на улице. Сначала заскочили в подворотню, начали бешено целоваться, потом увидели детскую площадку с качелями, обязательной песочницей и деревянным поездом. Забрались в один из вагончиков, не имевших крыши, и примостились на узких скамеечках, покрашенных жёлтой (цвет сохранился даже в темноте) краской.

Олег вошёл в Дану сзади, упершись концами начищенных туфель в углы вагончика. Движения его, быстрые и прерывистые, раскачивали деревянный помост, как если бы детский состав действительно двинулся. Ту-туууу!..

69

Разумеется, он ничего ей не сказал. Заблуждение продолжалось. На неделе они встретились ещё раз. И ещё. И чем больше встречались, тем сильнее тянуло их друг к другу.

Каждый раз, стоя перед зеркалом в тихой прихожей, ласково прищуриваясь отражению, Олег говорил, что сегодня он всё ей расскажет. Исполненное решимости отражение мгновенно меняло выражение лица. Становилось остро-каменным, неприступным.

Олег и видел себя со стороны именно таким – спокойным и сдержанным, всегда отвечающим за слова. Однако быть таким всё время у него не получалось. Приходилось напрягаться, сосредотачиваться, делать специальное выражение лица. На пару минут – ещё куда ни шло. А потом он забывал про гордость и подозрительное отношение к миру и снова становился собой.

Встреча за встречей. Однажды Олегу показалось, что момент признания окончательно пропущен. И тогда он оставил эту тему, перестал «париться», оставив всё как есть. На авось.

Авось само рассосётся – обычная гагаринская тактика, к которой он постоянно прибегает в жизни и которая почти никогда не приносит плодов. Потому что, как правило, обстоятельства не складывались так, как хочется Олегу.

На более сильное решение, ответственное и сознательное, у него очередной раз не хватало сил. И, разумеется, времени.

70

Быть богатым получалось легко. Как если таким и родился. Впитал с молоком матери. Естественно и непринуждённо. Быть богатым – значит не думать о деньгах и знать, что все твои желания могут исполняться; быть богатым – значит не ставить рамок хотению, не дергаться по мелочам, а думать о чём-то глобальном.

Сначала нужно почувствовать себя богатеем, а потом деньги сами тебя найдут. По запаху. По твоему самоощущению. По лёгкости и куражу, с которыми ты не раздумывая тратишь последнюю наличность, полагаясь на неприкосновенный запас заначки.

Быть богатым очень просто. Особенно если рядом с тобой желанная женщина, и для неё богатство – естественно и ненатужно. Главное – заставить себя забыть о скудности собственных ресурсов, махнуть рукой на то, что до следующей зарплаты почти месяц и – с разбега и в карьер, без разбора и задумчивости, против всех жизненных правил…

Ах ты, чёрт, один раз живём, тем более что для себя, любимого, для собственного удовольствия все эти траты. Даже если ничего не выйдет, ни во что не выльется, «ни о чём не жалей и люби просто так…».

71

Человек схож с хамелеоном; человек и есть хамелеон наоборот: если тот, первый, природный хамелеон пытается слиться с окружающей средой, то человек выстраивает отношения с действительностью так, чтобы она хотя бы немного, но отражала его потребности и устремления.

Осознанно или не очень, но человек подтягивает реальность до необходимого ему уровня. А затем подтягивается за реальностью сам. Ему, оказывается, есть за чем стремиться – за тем уровнем реальности, который он сам себе придумал, представил и которого, похожего на постоянно сдвигающуюся линию горизонта, теперь достигает. Вечный и мучительный процесс.

Для того чтобы нащупать уровень реальности, человек, не особенно задумываясь над тем, что творит и что должно получиться, выстраивает особую систему зеркал и отражений. Чаще всего система эта возникает из окружающих нас людей.

Человек сильный, да ещё и с завышенной самооценкой, подбирает друзей по образу своему и подобию. Равных. С ними он и вступает в невидимый бой, позволяющий держать форму и постоянно продвигаться по лестнице собственной индивидуальности всё выше, и выше, и выше.

Человек слабый окружает себя людьми рангом ниже. Чтобы не случилось, не дай бог, конкуренции или давления извне (расплющит!). Чтобы выглядеть бриллиантом на фоне навозной кучи.

У меня в детстве был знакомый, Марат, любивший общаться лишь с бабушками и алкоголиками, ибо в их глазах Марат выглядел вундеркиндом, интеллигентом и интеллектуалом одновременно. Нужно ли говорить, что Марат всегда (чем старше, тем страшнее) был слабым и самому себе неинтересным человеком.

По окружению того или иного персонажа всегда можно понять уровень его притязаний. Не случайно настойчивое притязание моей подруги Задовой выйти замуж за малолетку и стать ему родной матерью.

Задова боится вступать в равные, равноправные отношения, ей обязательно нужна фора, особые условия, подстраховка. Несмотря на то, что с каждым очередным женихом Задова напарывается на одни и те же вилы фундаментального инфантилизма, иной сценарий оказывается недоступен.

Из двух видов неудовольствия (одно из них связано с самооценкой, а другое – с последующей катастрофой, на которую обречены её романы с малолетками) Задова всегда и последовательно выбирает второй, кажущийся ей менее травматичным, вид.

Самое трудное в выстраивании и отстраивании зеркальной системы – поиски ровни. И тут дело даже не в социуме или в возрасте (опыте), слишком разные, мы оказываемся слабыми и сильными одновременно. Области силы и области слабости чередуются в дурной бесконечности, смешиваются и отравляют жизнь непонятными полутонами.