Мне было понятно, почему Моне посвятил последние тридцать лет своей жизни рисованию водяных лилий. Природа поражает нас все больше по мере того, как мы становимся старше и готовимся передать ей свое тело. Он видел вселенную в своем волшебном пруду и рисовал ее около 250 раз.

Любоваться водяными лилиями Моне на календаре или салфетке – это одно, а стоять перед тремя картинами, каждая из которых имеет более 6 футов в длину, – это все равно что переноситься в другой мир.

Спускаясь на нижние этажи мимо экспозиций порождений двадцать первого века, Лидия спросила меня, что произошло с искусством. Я не чувствовала себя готовой ответить на этот вопрос. Сделав небольшую остановку в сувенирном магазине, чтобы набрать открыток с изображением наших любимых картин, мы поймали такси.

– Поехали в Музей Фрика, – предложила я, испытывая судьбу.

– А что это?

– Это небольшой музей с великолепной коллекцией старинных шедевров.

– Очень старинных? – с подозрением спросила она.

– Увидишь, когда мы приедем, – ответила я. – Мы можем уйти, если тебе не понравится.

Проезжая в такси между рядами цветущих деревьев на Парк-авеню, мы наблюдали, как небоскребы пронзали прозрачный весенний воздух. Наслаждаясь Нью-Йорком во всей его магической красе и обществом дочери, открытой для искусства, я чувствовала себя на седьмом небе.

– Я убью тебя! – заорал водитель «Хаммера» в открытое окно нашему водителю, который, очевидно, не перестроился, чтобы тот мог занять свою полосу.

Мы встревожились, будучи почти уверенными, что водитель «Хаммера» сейчас достанет револьвер и нам придется отмывать мозги таксиста от пешеходного перехода.

– Ублюдок, – пробормотал наш водитель, нажимая акселератор и резко вырываясь вперед с такой скоростью, что у нас клацнули зубы. Оказавшись на безопасном расстоянии от агрессора, водитель замедлил скорость и объяснил нам, что вообще он практикующий буддист и пацифист. Но он прожил в этом городе двадцать семь лет, поэтому имел право использовать местное наречие.

Лидия быстро преодолела свои опасения в отношении «старья». Кривая ухмылка на портрете Гейнсборо или озорной блеск в глазах женщины в парике по моде восемнадцатого века напоминают о том, что люди не изменились. Власть, секс, слава и смерть – вот непереходящие потребности человека.

Меня привлекли работы, изображающие животных. Коты, собаки и лошади вырисованы на картинах, которым более 300 лет, с большой нежностью. Понимание, что связь между людьми и их четвероногими друзьями вечна, очень обнадеживает. Но проблема была в том, что в каждой тщательно выписанной паре глаз я видела Боно, пристально смотрящего на меня. Как Моне любовался вселенной в своем пруду, так и я видела возможность понять каждое живое существо в янтарных глазах Боно. Я начинала проникаться нашим узником.

Мы входили в дом под звуки лап, царапающих паркет.

– Ну что ж, – сказала я, глядя, как помпон на кончике хвоста исчезает под кроватью. – Еще два дня пережить.

Что вытворял Боно, пока мы исследовали город, остается загадкой. Я приуныла. Было такое чувство, будто с нами живет призрак.

– А что потом? – спросила Лидия. Она открывала банку с кошачьими консервами.

Мы отказались от попыток удержать Боно в бункере. Это было бессмысленно. Стоило мне чуть-чуть приоткрыть дверь, чтобы просунуть туда миску с едой, как он вырывался, и его было невозможно поймать.

– Джон сказал, что мы можем принести его назад в приют в конце недели. Помнишь?

Лидия выглядела потрясенной.

– Но мы не можем этого делать! – возразила она.

– Давай будем честными. Он – просто катастрофа.

– Нет! Он великолепен!

– Он только прячется под кроватью и зыркает на нас оттуда, как будто мы – пара убийц.

Глаза Лидии наполнились слезами и стали похожи на пруды Моне.

– Ты же говоришь, что ты кошатница, – сказала она.

– Ну да, но…

– Мы нужны ему, – ее голос прерывался от переполнявших эмоций.

– Да, но у него нет никакого прогресса.

– Никто и не говорил, что это будет легко, – сказала она. – Мы не можем оставить его, по крайней мере пока я не уеду домой? Осталось всего семь дней.

Конечно, я не могла отказать ей. Неделя пройдет довольно быстро.

Любовь Лидии к Боно усиливалась день за днем. Она ложилась на пол возле кровати, разговаривая с нашим невидимым гостем с нескончаемым терпением, и между ними образовалась заметная связь.

Боно обладал хитростью уличного кота. Что бы ни произошло с ним, он выжил. Временами он мог быть настолько тихим и неподвижным, что мы забывали о том, что он есть в комнате. Он подслушивал наши разговоры, и казалось, что тень под моей кроватью знала все о нас. Интересно, что происходило в его голове?

Днем он отказывался приближаться к Лидии, однако ночью выползал и забирался на спинку ее дивана-кровати и спал над ее головой. Как только она просыпалась, он немедленно исчезал.

Все это было очень трогательно, однако у меня были более срочные заботы.

Когда я заменила его еду, поставив новую порцию, без лекарства, он отнесся к ней с тем же презрением. Кот сел на голодную диету, поэтому не оставалось никакой надежды подсунуть ему лекарство. Более того, после нашей жестокой борьбы, когда я пыталась пропихнуть таблетки ему в горло, я стала для него самым ненавистным человеком.

Оставался только один человек, который мог нам помочь.

– Привет! Как продвигаются дела у Боно? – голос Джона излучал тепло.

Это был один из тех вопросов, на которые можно дать полный или краткий ответ. Я не была настроена признаваться в инциденте с дымоходом.

– Нормально. Он много пьет, но перестал есть консервы, которые вы нам дали.

– Понятно, – в голосе Джона не было тревоги.

– Первый раз это было понятно, потому что я раздавила таблетку и перемешала ее с пюре, – сказала я. – Должно быть, он теперь ненавидит его вкус.

– А у вас получилось затолкать в него таблетки, как я вам показывал? – спросил Джон.

– Только один раз, – сказал я, борясь с подступающими слезами. – Он теперь ненавидит меня.

Я видела по телевизору экспертов по поведению кошек. Проблемы, которые возникают у людей с их котами, почти всегда бывают по вине человека. Я обычно свысока смотрела на одну пару, у которой кошка бросалась на ноги. Они что, не видят, что животному скучно? Сейчас я сама в такой же катастрофической ситуации, как те неудачливые владельцы котов, которых показывают по телевизору. Я чувствовала, что на другом конце провода Джон вслушивается в мои слова внимательно, как психиатр.

– Нет, конечно, он не ненавидит вас, – сказал Джон. Его слова были наполнены добротой.