а то тоже, поди, алкоголик. В последнее время у меня аллергия на алкоголиков. Хотя с Иваном мне какая разница?

Третье фото — тот же мужчина в обнимку с красивой девушкой, а рядом пожилые женщина и мужчина. Симпатичные люди. Наверное, жена и родители. Интересно, жена знает, что ее мужик с какой-то бабой переписывается? Еще, глядишь, и не с одной?

Мужчина симпатичный, солидный. Короткая стрижка, круглое лицо с аккуратной бородкой, добрые глаза с тонкими нитями морщинок по краям. Густые брови, прямой нос и четко очерченные губы. Интересный мужчина. Привлекательный. Живет в… Серьезно? Москва?!

— Ну как? — пишет Иван опять в личку.

— Что?

— Посмотрела на меня?

Да что он о себе думает?

— Нет!

— Врешь!

— Слушай, ты чего пристал? Тебе что от меня надо? — Иван меня начал раздражать.

— Хочу, чтобы ты улыбалась. Поговорить с ним?

Я в замешательстве от «разговора» с Иваном. Задумалась что и как ответить на последний вопрос. Пальцы зависли над клавиатурой… и уверенно застукали по кнопкам. Я принимаю игру Ивана.

— Как ты это себе представляешь? Между нами больше четырех тысяч километров, — раздражение прошло, появилось любопытство — что он еще придумает?

— Да? — очевидно, ищет подтверждающую мои слова информацию, заходит на мою страничку, скорее всего, смотрит место жительства. — А где это?

Усмехаюсь, закусываю нижнюю губу. С этого и надо было начинать.

— Сибирь, Хакасия. Абакан — столица, а мой поселок в тридцати километрах от Абакана. Короче, деревенская я.

Карандашик активизировался. Иван пишет. Пишет. Пишет. Поэму катает? Я в нетерпении перебираю пальцами по клавиатуре, не касаясь клавиш. Любопытство распирает. И азарт тоже.

— Далеко. Хотя… Ну и что, это не проблема. Всего-то пять часов на самолете. Прилечу и побью его. Хочешь? Накажу так, что он не посмеет тебя больше обидеть.

Читаю и начинаю потихоньку смеяться. Иван пробуждает что-то озорное во мне, забытое и спрятанное глубоко внутри меня.

— Ха-ха-ха, не смеши меня. Он сам кого захочет побьет. Да и защитники у меня здесь есть. У меня три старших брата и сестра. Братья знаешь какие бешеные! Особенно Андрей. Он у меня самбист.

Сама не понимаю, почему начинаю понемногу рассказывать о себе первому встречному. Возможно, потому, что он далеко и встретиться мы никогда не сможем?

— Повезло тебе с братьями. А у меня только сестра.

— Это она на фото?

— Да, и наши родители.

Я довольно улыбаюсь. Сестра. Другой разговор.

— А жена где?

— С чего ты взяла, что у меня есть жена?

— Странно, что у такого видного мужчины нет жены.

Ох, блин блинский, насчет видного это я зря… Еще подумает, что флиртую с ним. Но поздно, сообщение прочитано…

— Видного? Сочту за комплимент (довольный смайлик). А жены нет, потому что не нашел еще ту единственную. Пока.

— Понятно, — мысленно даю себе установку быть посдержанее.

— А ты?

— Что я?

— У тебя есть любимый мужчина?

— У меня есть муж и сын.

Молчит Иван. Не удивлена, что наличие у меня мужа и сына отбило у него охоту продолжать наше общение. Ну и пусть. Не больно-то и хотелось.

Карандашик не двигается. Отвожу взгляд к окну, чтобы не терроризировать экран ноута. Вглядываюсь в темноту. Почему-то стало… обидно, что ли? Неприятно точно.

— Так это муж тебя обидел? — приходит через пару минут.

— Я не хочу это обсуждать с тобой.

После первого моего прощения примерно с полгода мы жили хорошо. Я была счастлива. Паша внимателен ко мне и сыну, заботлив. Об его измене и прочих проступках я постаралась забыть. Ну, оступился человек, но ведь покаялся, зарекся, когда понял, что может потерять семью из-за какой-то шалашовки. Ведь исправился же, закодировался.

Однажды вечером Паша не пришел домой после работы. Телефон его был выключен. Нескольким знакомым позвонила — никто моего мужа не видел. Позвонила в больницу — не поступал, в полицию — то же самое, а заявить о пропаже родственника можно только через три дня…

Я не спала всю ночь и не знала что думать. Молилась, чтобы с любимым все было хорошо, чтобы был жив и здоров. А утром мне позвонил Макс и сказал, что видел Пашу пьяным за рулем нашей машины и в компании каких-то девок. Я не поверила ему, ведь благоверный закодировался несколько месяцев назад, даже справку принес об этом. Раскодировался или справка липовая была? А потом еще звонок и еще. Каждый, видевший моего мужа, посчитал своим долгом позвонить и сообщить, что видел его то у сауны, то у клуба и естественно, не одного. Сказать, что я была в шоке ничего не сказать.

— Не плачь, — пишет мне Иван.

— Я не плачу, — отвечаю и вдруг замечаю, что у меня действительно катятся слезы по щекам.

— Плачешь. Я чувствую.

Я захлопываю ноутбук и зажимаю кулак зубами, сдерживая рыдания, рвущиеся из груди. Хочется завыть в голос, выплеснув всю боль в крике. Еще больше хочется выйти на балкон и сделать шаг с четвертого этажа вниз. Останавливают образы сына и мамы, возникшие перед глазами. От этого всего рвет сердце на куски, режет скальпелем на мелкие кусочки.

У меня истерика. Мне плохо. Я ненавижу этого Ивана за то, что снова разбередил мою рану. Я ненавижу мужа за то, что опять не ночует дома, а заставляет страдать по утраченным чувствам и ощущению ненужности.

Кое-как беру себя в руки и силой заставляю успокоиться. Откладываю ноутбук в сторону и ухожу в ванную. Умываюсь холодной водой и смотрю на себя в зеркало. Стало тошно. На меня смотрит уставшая от жизни затюканная женщина неопределенного возраста. А ведь мне всего двадцать семь! В глазах нет былого блеска, уголки губ опущены.

Ненавижу!

Ненавижу того, из-за которого потеряла смысл жизни! Мечты, надежды, веру похоронила в себе. Пусто внутри, холодно.

Глотаю ледяную воду из-под крана, набирая ее в ладошки, снова смываю слезы и кое-как прихожу в