И продемонстрировала Ольге свою клюку, сделанную каким-тонародным умельцем из алюминиевой лыжной палки.

Ольга улыбнулась:

– Простите. Загляделась.

– И-и, на что тут глядеть-то? – Старуха в недоуменииосмотрелась, будто выискивая, не появилось ли чего стоящего, на что и впрямьпоглядеть интересно – может, зверинец привезли, или Колька-дебошир снова безпорток чешет по проспекту? С Кольки – с него станется, в прошлом годе однаждывытворил, весь город животики надорвал. Но ни зверинца, ни Кольки без порток впределах видимости не наблюдалось.

– Не на что тут глядеть! – строго сказала бабулька. – Маетаодна!

Ольга пожала плечами: кому маета, а кому – райские кущи.

– Я давно дома не была, бабуль, соскучилась.

– Ну разве соскучилась… Тогда понятно… Тогда смотри… Толькодорогу не загораживай, а то расставилась, людям не пройти, – забубнила старухаи, постукивая своей лыжной палкой, бодренько засеменила дальше по улице.

Ольга свернула за угол и через пять минут вышла к своемудому.

За прошедшее время ничего здесь не изменилось. Те же липы уподъезда, та же поломанная песочница с горкой пивных банок в углу. Сколько летуже им обещают детскую площадку обустроить, и все никак…

Машины Стаса возле дома не было. Наверное, он на работе еще.

Ольга подняла глаза. Вот они, их окна. Вторые слева натретьем этаже. Интересно, а что это Стас занавески сменил? Хорошие же былизанавески, веселые, ярко-голубые. Стасу они вроде нравились. А теперь окнаспальни почему-то закрывали плотные темно-зеленые шторы. Да бог с ними, какаяразница, в конце концов?! Ольга взбежала на третий этаж, на ходу вытаскивая изкармана ключи.

…Дверь не открывалась. Ключ входил до половины, а дальше –ни в какую. Ольга стояла на площадке и не знала, что теперь делать. Может, Стасвсе-таки дома? Может, спит, а ключ в двери оставил?

Ольга нажала кнопку звонка. Тишина. Она позвонила еще, иеще, и еще… Наверняка спит и звонка не слышит. Соня… Ольга улыбнулась. Это жеСтас, ну конечно. Спит так, что из пушки стреляй – не разбудишь. Она заколотилакулаком в дверь. Позвала – Ста-ас! Стася! – сначала негромко, потом в полныйголос. В квартире по-прежнему было тихо. Зато дверь напротив приоткрылась нацепочку. В щелке показалась Галина Викторовна. Соседка была в бигудях икаком-то немыслимом красном халате.

– Что тут происходит? Почему такой шум? – строгопоинтересовалась соседка.

– Галина Викторовна! Здравствуйте! Это я! А вы не знаете,где Стас? И дети?.. А то я дверь открыть не могу, стучу-стучу…

– Понятия не имею, где они! – оборвала ее Галина Викторовна.И собралась было захлопнуть дверь.

– Галина Викторовна, простите бога ради, можно я от васпозвоню? – Ольга кинулась к дверям.

– Нечего от меня звонить! У меня не телефонный узел. Вон, зауглом автомат – идите, звоните! – буркнула соседка. – Идите, идите, – добавилаона, видя, что Ольга все еще топчется на площадке. – Нечего вам тут делать. Уходитесейчас же, а то я в милицию позвоню!

И хлопнула дверью прямо перед носом у оторопевшей Ольги.

Ольга сидела на скамейке у подъезда, ворошила ногой опавшиелистья и убеждала себя, что вот сейчас Стас приедет и все ей объяснит. А еслинет? Если он не приедет? Если случилось что-то ужасное? Может, кто-то из детейпопал в больницу? Или Стаса снова избили? Или вообще убили? А детей отправили вдетский дом?.. Да нет, что за ерунда? Если бы случилось что-то действительнострашное, ей бы сообщили. В конце концов, у Стаса есть родители, и, уж конечно,ни о каком детском доме и речи быть не может. И вообще: больше с ними ничегоплохого никогда случиться не может. Теперь будет лишь одно хорошее.

Вот только почему она не может домой попасть? Где Стас? Гдевсе? Мимо прошел дядечка с портфелем. Кажется, со второго этажа. ЭдуардМихайлович? Нет, Михаил Эдуардович.

– Здравствуйте, Михаил Эдуардович!

Михаил Эдуардович глянул затравленно, кивнул:

– День добрый!

И на рысях припустил к подъезду как от чумной.

Ольга еще немного посидела, потом сходила ктелефону-автомату за угол. Но телефон, как всегда, был поломан.

Когда Ольга вернулась, дворничиха Фаина, толстая татарка взавязанном крест-накрест платке, шоркала по двору метлой, сгребая в кучуопавшие листья. Увидев Ольгу, охнула, взялась за сердце, руками всплеснула:

– Ай, Оля! Ты? Вернулась?

– Вернулась, – Ольга кивнула. – Кончились мои мучения.

Фаина снова всплеснула руками:

– Ай, Оля, бедная ты, бедная! Они ж только начинаются,мучения твои, вот как!

У Ольги потемнело в глазах. Значит, все-таки что-тослучилось.

– Фаина! Что?! С детьми что-то?

– Дети, слава Аллаху, хорошо, ладненькие, здоровы, сладкие!Машенька красавица, невеста совсем, – затараторила Фаина. – И Миша вырос,большой, вчера видела – не узнала его, растет, как на дрожжах…

Значит, дети в порядке.

– Фаиночка, скажите, что происходит? Дома никого, я дверьникак не открою!..

Фаина отвела глаза, скривилась, словно от кислого.

– Ай, Олечка, никогда он мне не нравился! Вот другие говорят– видный мужчина, красивый, богатый, а мне не нравился, нет! Глаза бегают. Иговорит нехорошо. Сам вроде улыбается, а вижу – врет, да.

– Кто вам не нравился, Фаина? Кто что говорит?

Господи, да что же за мучение! Почему никто не объяснит ейтолком, что тут происходит?!

Фаина зыркнула на въезжающую во двор машину, плюнула:

– Тьфу, шайтан, собачий сын!

Ухватила метлу и зашоркала по асфальту, так ничего и необъяснив.

Ольга тоже посмотрела на незнакомую машину – длинную,блестящую – и с криком вскочила со скамейки: за рулем сидел Стас. Живой,здоровый, даже, кажется, немножко потолстел.

Стас только успел затормозить, а Ольга уже распахнула дверь,сунулась в теплое нутро салона. Она улыбалась сквозь слезы, теребила рукав егопальто, смотрела и насмотреться не могла:

– Стася, родной… Слава богу, ты приехал… Стас, я ждала, ядомой попасть не могу, ключ заело… Где ребята? Все хорошо у вас? Я таксоскучилась, так соскучилась, боже мой, ты не представляешь…