— Отсюда вывод, — сообщил он Мерседесу после сериикоротких затяжек. — Отсутствие бюста не всегда отрицательно влияет наотношения с начальством.

Базаров вернулся обратно через четверть часа, потный, словноагитатор после митинга. Остановился на пороге своего кабинета и, прежде чемзахлопнуть дверь, с чувством сказал:

— Большое спасибо!

Кроме укрепления директорского авторитета Кудесников несделал за сегодняшний день ничего путного. И начинать уже не хотелось. Он сходил«в народ», вернулся обратно и съел шоколадный батончик «Пиноккио», начиненныйстружкой непонятного происхождения. По его расчетам, директор, наделавший разоммного хороших дел, должен был наконец выйти и поинтересоваться итогами своейбархатной революции.

Тот вышел через полчаса.

— Ну что? — спросил он тоном заговорщика, которыйстрелял в царя и убежал с места происшествия, не узнав о результате страшногодеяния. — Как там Пескарева?

— Расчувствовалась, — признался Кудесников.

—А Журбина?

— Заперлась в туалете и рыдает. Сегодня вы стали ихгероем.

— Это все благодаря вам! У вас по-настоящемугосударственный ум, и я не удивлюсь, если…

Он не успел договорить, когда дверь приемной отворилась, ина пороге появилась молодая женщина, одетая в деловой костюм. Глаза ее былиясными и холодными, как вода в проруби. Гладко зачесанные волосы лишьподчеркивали красивый овал лица.

— Здравствуйте, — поздоровалась женщина, войдявнутрь. Пристально посмотрела на розовую секретаршу и воскликнула: — Кудесни…

Тот закатил глаза и замахал руками.

— Что-что? — удивился директор.

— Какой кудесный сегодня день! — воскликнулапосетительница. — То есть я хотела сказать: какой чудесный сегодня день!

— Знаете, вы абсолютно правы, — с чувством сказалдиректор. — Кстати, а вы кто?

— Лайма Скалбе, — представилась та и показалаудостоверение, которое уже держала в руке. — ФАЭсБэ.

Кудесников так сильно струхнул, что побелела даже крем-пудрана его лице. Провал! Бежать не удастся.

— Вот как? — изумился Базаров. — Чем, таксказать, обязаны?

Он тоже испугался. Еще бы! Непонятно, что ей надо, этойблондинке. Добро бы, она была из налоговой — и разговоров нет. А то явилась изтакого неподходящего ведомства…

— Вы директор? — уточнила тем временем агентша.Базаров кивнул. — А это?..

Она подбородком указала на Кудесникова, и глаза ееусмехнулись.

— А это моя новая сотрудница Роза Мамаева, —поспешил сообщить тот.

— Роза, значит, — округлив рот на букве"о", повторила Лайма. — Мамаева… Ну вот что, Роза Мамаева.Придется вам продолжить свою карьеру в другом месте.

Лайма повернулась к опешившему директору и поясниласпециально для него:

— Ваша сотрудница нужна стране для выполнения важногозадания. Поэтому я ее забираю. Безвозвратно. О'кей?

— Ничего не поделаешь, — пробормотал обалдевшийБазаров. — Если Родина, так сказать, просит…

— Родина не просит, а жестко требует, — отрезалаЛайма. — Так что, дорогуша, забирайте кота и пойдем.

Она приоткрыла сумочку и показала Кудесникову пистолет. Тотмолча кивнул и пристегнул цепочку к ошейнику Мерседеса, который, радостномяукнув, спрыгнул со стола.

— Думаешь, я поведу тебя в парк? — шепотом спросилбезутешный хозяин. — Нет, друг, всю оставшуюся жизнь мы проведем взастенках. Или еще хуже. Я окажусь в застенках, а ты — на помойке. Кажется,пришло время учиться ловить мышей.

У Медведя был вид самозванца, вскарабкавшегося-таки напрестол. Он сидел в кресле очень прямо, приподняв подбородок, словно готовилсяк возложению короны на свою буйную голову. Напротив него на примятом до самыхдосок диванчике примостился коренастый дядька с густыми черными усищами, изкоторых можно было наделать целую дюжину тонких корнеевских усиков. Дядькасовершенно точно нервничал и отчаянно мял в руках бейсболку.

— Вот, — гордо сказал Медведь, указывая напосетителя пальцем. — Это товарищ Ямщицкий.

— Андрей Викторович, — подсказал вышеозначенныйгражданин. — Пришел по вашему объявлению.

Он сказал это с точно такой же интонацией, как почтальонПечкин из мультика, и Лайма улыбнулась. Плененный Кудесников молча сидел настуле в самом углу. Мерседес не пожелал сиротливо жаться к его ногам. Онпримерился к телевизору на тумбочке, некоторое время вертел хвостом, потомвсе-таки запрыгнул на него. Телевизор затрясся, но устоял.

— Ну и киса! — удивился Ямщицкий. — Наверное,много жрет.

— Это не суть, — подал голос Корнеев, устраиваясьна соседнем с Арсением стуле. Он все никак не мог поверить, что Лайма такбыстро отыскала частного сыщика, и как будто бы сомневался в егоподлинности. — Расскажите, пожалуйста, все с самого начала.

— Опять? — удивился Ямщицкий. — Да я ужевроде как…

Корнеев молча достал из ящика стола пачку денег, несколькораз обернутую резинкой, и протянул ему.

— Ваше вознаграждение.

В глазах вознагражденного промелькнуло законное опасение.

— Вообще-то меня жена ждет, — на всякий случайпредупредил он, потискав деньги в руке. — И ребятам из таксопарка ясказал, куда иду… И сменщик мой меня внизу караулит…

Лайма решила разрядить обстановку и полезла заудостоверением.

— Не беспокойтесь, — ободрила она Ямщицкого,показав «корочки». — Вы расскажете свою историю и спокойно уйдете. Мыхорошо относимся к помощникам.

Он немного расслабился и почесал макушку:

— В общем, так. Было это часов около одиннадцати вечерадвадцатого августа. Я стоял в Северном проезде возле дома номер пятнадцать.

— Он не стоял, а сидел в машине, — поправилМедведь, который не мог справиться со своей горделивой улыбкой. Ведь это онпридумал дать объявление! И он нашел свидетеля! — Верно, Викторыч?

— Ну да, я и говорю. Я клиента, значит, ждал. А онзадерживался уже на полчаса. Я, значит, собираюсь звонить в диспетчерскую,чтобы доложить обстановку, как вдруг появляется она. Эта ваша брюнетка.

Лайма с Корнеевым переглянулись, а Кудесников, который доэтого момента грустно смотрел в пол, удивленно вскинул голову.

— И вид у нее, прямо скажу, малахольный. Глаза — во!Как два колпака для колес. Волосы развеваются… И так дышит, как будто воздухуей не хватает.

— А откуда она появилась? — благожелательноуточнила Лайма.

— Из-за угла выскочила. Я подумал — из магазина дамочкалетит. Там за углом как раз магазин большой одежный. Правда, в руках у нееничего не было. Никаких, значит, покупок. Увидела такси — и ко мне. Подлетает идавай дверцу дергать. Я ей кричу, что, мол, на заказе я, пассажиров не беру. Аона тогда так на меня посмотрела, словно я ее ножом пырнул. Неприятная история!