стало игрой, а затем — привычкой, навязчивой и поглощающей все мои мысли.

Он посмотрел в пламя, словно там мог найти истину, которую так долго избегал.

— Ты права, деньги ради денег — это бредовая цель. Я всегда боялся остановиться и подумать, тратить ли свою жизнь на что-то, что по-настоящему имеет значение.

Андре с потрясением осознал, что в его глазах собираются слёзы, и это был не просто стыд, это было осознание того, как мало он знал о собственной душе.

— Я… мне правда жаль.

Ксения покачала головой, не в состоянии сформулировать мысли в слова. Она откинулась на спинку дивана, прикрывая лицо руками, и вздохнула тяжело. Ненависть и болезненные воспоминания боролись в ее душе. Но ненависть угасла, уступая место апатии и усталости. Перед ее внутренним взором стоял ее отец, ее кафе, ее мечты — все это лежало за ее спиною в куче обломков и пепла.

— Деньги на самом деле никогда не были моей конечной целью, — продолжил Андре, овладев собой и выбирая слова осторожно. — Они лишь средство для достижения силы, власти, уверенности в завтрашнем дне. Определенного рода… иммунитет против хаоса этого мира. Это уроки, которые я усвоил — быть сильным, никогда не показывать слабости.

Он поставил свой бокал на мраморный столик рядом и дал Ксении время усвоить его слова.

— А счастье… — задумчиво произнес он после паузы. — Я до сих пор не уверен, что такое счастье. Может быть, это только мимолетные моменты, вроде наших встреч, которые заставляют задуматься что… может быть, стоит что-то изменить в своей жизни.

Его глаза были наполнены чем-то невыразимым, как будто он пытается осмыслить то, о чем давно не думал.

— Ты пришла в мою жизнь, как ураган, и у тебя были ответы на вопросы, которые я даже не задавал себе. Разве не иронично, что ты борешься против меня, но заставляешь меня задуматься о вещах, которые я потерял или никогда не имел?

Он приблизил свое лицо к ее, они почти соприкасались, словно искали разгадку в этой тихой битве взглядов.

— Конечная цель? Может быть, она так и останется недостижимой. Но ты… ты стала частью моего пути. И что теперь делать с этой реальностью — я не знаю.

— Я тоже, — она едва слышно вздохнула, сдаваясь.

Теперь уже Андре был тем, кто не мог найти слова. Он чувствовал, как исчезают все хитросплетения планов и интриг, оставляя место чему-то далекому и непознанному, что вызывало в его душе беспокойство.

Он сел рядом с ней на диван, мягко положил руку на ее спину.

— Я так любила это место, любила этот город. Как он мог умереть в огне? Как? — прошептала она, ее голова опустилась на его плечо.

Они молча сидели, слушая треск дров в камине, нарушающий тишину глубокой ночи. Ксения больше не плакала, ее голова все еще покоилась на плече Андре, и он успокаивающими движениями поглаживал ее спину.

— Что теперь? — наконец произнесла Ксения, глядя в пламя камина, которое отражалось в ее ищущих ответ глазах.

Андре медленно встал, его силуэт вырисовывался на фоне полутемной комнаты. Он окинул взглядом Ксению, нашел в ее лице утомленное смирение.

— Пойдем, — произнес он мягко. — Тебе нужен отдых. Ты будешь спать здесь, в особняке.

— Папа… Надо ему позвонить… Он один, и не может…

— Я разберусь с этим.

Ксения уже не сопротивлялась. Она поднялась, и он, придерживая ее за плечи, повел вверх по лестнице к своей собственной спальне — единственной обустроенной комнате для отдыха. Там, под тяжелыми бархатными шторами, спряталось антикварное ложе с белоснежным постельным бельем, откуда он поднялся совсем недавно, разбуженный пожаром.

Андре осторожно уложил измученную Ксению на кровать, снял с нее обувь и помог расправить одежду. Ксения была слишком усталой, чтобы протестовать или сопротивляться его заботе; она только наблюдала за его действиями, как во сне, пока он не накрыл ее теплым одеялом, защищая от беспокойной зимней ночи.

— Постарайся уснуть, — сказал Андре, гася светильник рядом с кроватью. — Тут ты в безопасности. Я вызову мою ассистентку, она позаботиться о твоем отце. Спи.

Выйдя из комнаты, он слегка приоткрыл дверь, чтобы в спальню проникал тусклый свет из коридора. Взглянув последний раз на Ксению, мирно дышащую в полусне, он тихо зашагал по коридору, переполненный чувствами, которые раньше считал забытыми.

Наутро, Андре не находил себе места. Ночь пролетела на том самом диване в кабинете, в бессоннице и раздумьях, что делать дальше. Он не мог смотреть Ксении в глаза после всего, что произошло.

Прозвучавшие слова "что теперь?" эхом отдавались в его голове.

С утра первые лучи солнца пробивались сквозь ставни окон особняка, медленно рассекая тьму спальни. Ксения лежала на чужой постели в особняке Анненкова, в центре всей её борьбы, и чувствовала себя беспомощной и плененной, не только огнем и судьбой, но и обаянием Андре.

Пробуждение принесло с собой волну боли и осознания того, что произошло ночью. Её кафе, её приют, её крошечный оазис в любимом городе был разрушен. А более всего её снедала мысль о отце, который остался дома один. Вспомнив об этом, она попыталась вскочить с постели, но головокружение заставило её опуститься обратно на подушки.

Ксения услышала шаги за дверью и едва Андре ступил на порог комнаты, взмолилась:

— Мой отец! Он совсем один, отвези меня к нему, пожалуйста!

— Не волнуйся, я разобрался с этим. Твой отец в порядке. Ночью ты говорила про него, и я отправил свою ассистентку. Ключи взял из твоей сумки, — сказал он, входя в комнату с чашкой свежего кофе и мимолетной усмешкой. Это была усмешка человека, которому привычно контролировать ситуацию, даже когда все вокруг горит и рушится.

Ксения почувствовала, как в груди сжалось от обиды. — Как ты можешь здесь стоять и улыбаться, когда из-за тебя я потеряла все? — горько вырвалось из нее, и она отвернулась, чтобы не видеть его лица.

Андре, не отвечая, медленно подошел к кровати, взял ее за плечи и уложил обратно в постель, уселся на край и аккуратно накрыл её одеялом.

— Отдыхай. Я позабочусь обо всем остальном, — произнес он со спокойной невозмутимостью, которая раньше её раздражала, но теперь вызвала мрачное облегчение. — В таком состоянии ты никуда не поедешь.

Она могла лишь вяло возражать, не в силах противостоять усталости и сердечной боли, когда этот человек, одновременно чужой и близкий, ухаживал за ней с непонятной нежностью, которую она не ожидала увидеть.

Ксения смотрела на него, не в силах выразить свою благодарность или гнев, который она также к