В глазах людей, собравшихся посмотреть на пожар, он был всего лишь случайным прохожим, пытающимся помочь несчастной женщине, но сам он знал гораздо больше — и эта правда была невыносима.

Все же Андре опустился рядом с ней, обнял ее плечи, пытаясь придать немного тепла мерзлому, дрожащему телу. Он знал, что никакие слова не принесут утешения, поэтому просто сидел рядом, поддерживая её, пока вой сирен пожарных машин наполнял пространство.

— Нет, нет! — ее голос отражался от стен, заглушаемый лишь шквалами грохочущего огня. — За что? За что?

Андре понял, что Ксению надо как можно скорее увести от кафе. Он подхватил ее на руки и, используя все свои силы, понес к машине. Она кричала, пытаясь вырваться, и его имя, всхлипываемое через слезы, стало обвинением:

— Что вы наделали, Андре? За что?

Андре продолжал двигаться вперед. Пламя освещало темную ночь, вырисовывая силуэты людей и предметов. Ксения продолжала бороться, но ее силы бились об его решимость как волны о скалы. Он открыл дверь машины и втолкнул ее внутрь, на сиденье рядом с собой, закрыл дверь за ней и, медленно вдыхая холодный воздух зимней ночи, смешанный с запахом костра, сел в машину и завел двигатель.

Огонь медленно удалялся в зеркале заднего вида, когда Андре вел машину по скользким дорогам, ведущим к его особняку. С каждой пройденной минутой алый свет ночного пожара становился всё меньше и меньше.

Ксения закрыла глаза. В тепле автомобиля Андре, она будто потеряла ощущение времени и пространства. Машина мчалась вперёд, оставляя за собой пылающие остатки того, что когда-то было ее кафе.

Редкие огни в домах зданий чередовались пока они проносились мимо окон, а в ушах Ксении всё ещё стоял гул пламени, пожирающего её жизнь. Она вцепилась в плед, который Андре нашёл на заднем сидении, и сжимала его, пытаясь найти хоть долю утешения в тёплой ткани.

Когда они остановились, Ксения смутно узнала контуры давно полюбившегося ей особняка. Однако острая боль от свежих ран была сильнее, и она лишь смотрела себе под ноги, когда Андре с непривычной для самого себя нежностью помог ей выбраться из машины и провел внутрь.

Глава 18. Утешение в руинах

Тишина особняка нарушалась только треском дров, уютно тлеющих в камине. Пламя бросало мерцающий свет на старинные узоры на стенах, создавая зловещую игру теней. В этой забытой временем комнате Андре Мартен сидел в глубоком кресле, взирая на беспомощную фигуру Ксении Воеводиной, которая сжалась на диване, обхватив себя руками.

В его руках был бокал коньяка, пара медленных круговых движений заставляла спиртной напиток мягко сиять в свете камина, в отличии от глаз Ксении, некогда полных борьбы и решимости, теперь же пустых и тусклых от слез. Андре протянул ей бокал коньяка.

— Выпей, это согреет, — сказал он мягким, но решительным тоном.

Ксения смотрела на бокал, будто не понимая. Ее рука дрогнула, когда она взяла его и поднесла ко рту, чуть тронула губами и выпила небольшой глоток. Коньяк, хоть и горький, казался сладким на фоне всего происходящего. Её руки слегка дрожали, и она смотрела в бокал так, будто в его глубине можно было найти ответы на все свои вопросы. Она почувствовала взгляд Андре на себе — полный жалости и мучительно близкий. Её жизнь, само существование, казалось, было омыто ядом боли и предательства. Затем, отставив бокал в сторону, Ксения обвила себя руками еще крепче.

— Андре, — начала она, едва слышно, — все мое… оно превратилось в пепел.

Её голос охрип от безнадёжности, губы дрожали, когда она старалась сдержать новый всхлип. Андре облокотился на подлокотник, его вид был как обычно, невозмутим, но в его глазах читалась странная смесь сожаления и решимости.

— Жизнь — это игра, Ксения, — медленно произнес он. — И в этой игре каждый выбирает свою роль. Моя роль — получать то, что я хочу, в любой ценой. Ты выбрала свою — защищать этот город и его историю.

— И ты использовал это против меня, — Ксения подняла усталые глаза на Андре.

— Все средства хороши, если цель стоит того, — ответил он, поглаживая гладкую поверхность бокала у себя в руке. — Но знай, я не хотел, чтобы дело дошло до пожара. Это было чрезмерный мерой, за которую я приношу извинения. Не я выбрал этот метод.

Ксения взглянула на него сквозь волны боли и печали. Огонь в камине отражался в её слезах, придавая им жгучий блеск. Казалось, она смотрела на Андре, но через него, мимо него. Она видела, но не могла осмыслить.

— Почему ты это делаешь? Почему всё должно было закончиться таким ужасом?

— Ксения, — тихо произнёс он, — мне… мне жаль по поводу твоего кафе. Я приехал, как только узнал. Не ради того, чтобы посмотреть, как горит твоя жизнь, а чтобы убедиться, что ты в порядке.

Она слегка качнула головой, скептически улыбнувшись сквозь слёзы.

— И чем это поможет?

— Я не знаю. Но я буду с тобой, пока ты не скажешь мне уйти. И если ты позволишь, я помогу тебе начать всё сначала.

— Не знаю, хочу ли я этого, — с трудом выдавила Ксения. — Может, я просто устала от всей этой борьбы. Возможно, пришло время смириться с потерей.

Волна сожаления накрыла сердце Андре, но он знал, что теперь они оба были предоставлены самим себе. Эта битва, эта игра, в которую они вступили, оказалась гораздо опаснее, чем он мог представить всего лишь несколько недель назад.

Ксения, уставшая и сбившаяся с пути, но все такая же красивая, лежала здесь, на кожаном диване, потерянная и сломленная. Он не знал, что будет дальше, и в этой неопределенности зияла пропасть. Но одно было ясно: Ксения Воеводина сдалась, и, казалось, в этот момент даже не могла его ненавидеть.

И Андре внезапно увидел в ней не соперника, не врага, а женщину, которую он, вопреки всем своим планам и задумкам, начинал любить.

— Скажи мне, Андре, — прошептала она. — Это того стоит? Я не понимаю. Ты ведь очень богат, а все равно готов уничтожить всех и вся на своем пути только ради того, чтобы стать еще богаче. Я бы поняла, если бы тебе, например, нужно было оплатить дорогую операцию или что-то еще… Но… Деньги ради денег? Какова конечная цель? Ты становишься счастливее от этого?

— Нет, Ксения, я не становлюсь счастливее, — медленно проговорил он, в его голосе промелькнуло что-то напоминающее сожаление. — Я… я начинал всё это для доказательства себе, что могу, что силен. Но со временем это