В нежном сумраке еле заметно появлялись звезды, и если бы люди так много не говорили об этих светилах, то их бы никто и не замечал.

Даша готовила свое платье, которое выдалось на славу. По старой привычке она неменьше двух часов провела у зеркала. Платье было сценическое и передавало все штрихи девятнадцатого века. К тому же, Даша отыскала бабушкину шелковую шаль с вышитыми цветами, с волнисто струящейся бахромой по краю. Она накинула ее на плечи, и при свете свечи, которая вечером непременно зажигалась, шелковые розы начинали танцевать. И Даша забывала обо всем, кружась по комнате в одной ей видимом танце.

Литературный вечер в антикварном магазине без электричества, с горящими свечами, представлялся чем-то вроде перемещения во времени. Даша с замирающим сердцем пыталась предугадать, как все пройдет. Она даже чувствовала себя барышней, собирающейся на бал. Но эти мысли, эта неустанная вертлявость перед зеркалом не могли отвлечь ее от того главного, чего она почти с нетерпением ожидала.

Сережа не появлялся после того, как уехала Таня. Но Светлана Петровна заверила Дашу, что на вечере он будет. В то время, когда она с подругами придумывала сценку, Сергей ездил на соревнования по волейболу и особого литературного настроения у него не было. Но все же выучил на всякий случай два стихотворения и решил (правда, по «сильнейшей» просьбе матери) надеть костюм в стиле романтизма девятнадцатого века.

«Боже мой! – восхищалась сыном Светлана Петровна. – Как ты похож на Печорина!».

* * *

Нина Кирилловна вся трепетала от радости и благодарности. Она носилась по магазину с важной озабоченностью организатора. Каждые пять минут осведомляясь все ли в порядке Нина Кирилловна никак не могла успокоится и без конца задавала какие-нибудь вопросы. Сережа всячески избегал ее дотошности, пытаясь найти свою мать.

Магазин представлял собой смесь театра с буфетом. Наконец, Светлана Петровна вышла из кабинета и стала кого-то высматривать в неоднородной толпе.

– Мам, почему все так официально? – спросил Сережа глядя на суетящихся операторов с видеокамерами.

– О нас будут делать репортаж. Где же Дашенька? – волнуясь говорила Светлана Петровна.

На мгновение ему, действительно, показалось, что он отстал от жизни.

– Как поживаете, сударь? – еле сдерживая смех сказал Антон. – Вы, кажется, заблудились?

Он важно подошел к Сергею галантно держа в руке тросточку.

– Замечательно, но только я не понимаю что здесь происходит.

– Расслабься, ты будешь играть небольшую роль, – успокаивал Антон.

Роль Сережи – быть убитым на дуэли с Антоном – пришлась всем по вкусу, особенно Даше, которая должна была рассказывать об этой дуэли. Она должна была изображать провинциальную писательницу, сочиняющую роман о своей жизни.

– Я не стану никого играть, – возмущался Сережа. – По-вашему, я похож на идиота?

– По крайней мере, на незаменимого, – пошутила Даша, которая пришла немного позже него и уже переодетая в сценическое платье. Он посмотрел на ее роскошный вид и заметил, что она не дурна.

– Хорошо выглядишь, – банально произнес Сергей.

– А ты отвратительно себя ведешь, – язвила она. – Почему отказываешься участвовать? Или не хочешь, чтобы тебя убивали?

– Я вообще ничего не знаю. Мне никто не говорил, что я тоже буду играть.

– Все. Начало через пять минут. За это время я тебе все расскажу.

Она вяла его за руку и повела в кабинет Светланы Петровны, где происходило что-то вроде репетиции. Кто-то повторял заученные стихи, кому-то было просто любопытно, что из всего этого получится. Сережа хотел присоединится к последним и только лишь наблюдать, но Даша все-таки уговорила его спасти честь класса, погибнув на воображаемой дуэли.

Зрители, наконец, уселись на стулья, взятые напрокат в школьной столовой и специально привезенные на вечер (что вызвало по этому случаю у завуча недоумение). Но как бы то ни было, поэзия вступала в свои высокие права и задавала иные правила игры.

Выключили свет, начался театр. Горничная Кристина в тишине зажигала свечи, и по мере того, как помещение понемногу освещалось, внимание зрителей переходило на самый дальний угол, где за резным дубовым столом сидела Даша, изображавшая заснувшую за работой писательницу. Кристина тихо подошла к ней, чтобы разбудить.

– Госпожа, просыпайтесь, – сказала она тонким голоском, – уж светает.

Госпожа поднимается и проводит взглядом по своему якобы кабинету. Потом устало потягиваясь говорит горничной:

– Ах, я даже не заметила, как сон меня одолел.

– Опять долго писали? Так с ума можно сойти. Не бережете себя, сударыня, – как-то легко войдя в роль лепетала Кристина.

– Все вспоминала, – вздыхает героиня.

– Что ж тут вспоминать-то – вспоминать нечего, – сетовала горничная.

Так начался этот небольшой спектакль. На мнимой сцене, к тому же, с ненастоящими актерами, происходили чудеса. Может быть среди этих старых, ненужных вещей оживали какие-то призраки из прошлого. Но, возможно, это играли тени от тихо плачущих свеч. Совсем маленькие роли вдруг превращались в загадочные истории, а речь протекала ровно, будто перед глазами проносились строчки из романа.

Нина Кирилловна с необычайным умилением наблюдала за всем действием, и чуть не заплакала, когда героиня Даши описывала дуэль. Зато некоторые ученики, которые пришли из-за корыстных целей, во время этой душещипательной сценки, сидя в последних рядах, злобно хихикали. В самом деле, даже Светлане Петровне было немного смешно смотреть на дуэлянтов, у одного из которых еще был виден почти заживающий синяк под глазом.

После того, как Даша произнесла последнюю свою сценическую фразу, зрители оживились, словно вернулись в свои обычные состояния из состояния театрального обмана. Хотя не все поддавались этой иллюзии, и кто-то просто любовался вещами и костюмами.

Потом читали стихи, но на фоне живого представления они звучали немного скучновато. Вероятно оттого, что, когда потушили свечи и включили искусственный свет, исчезло нечто завораживающее и таинственное. Театр кончился.

* * *

– Кристинка! Как здорово все получилось! – радовалась Даша. – Теперь со спокойной душой можно уходить на каникулы.

Кристина вся сияла от такого наплыва эмоций. Их так долго поздравляли и желали успехов, что у нее от всего этого закружилась голова.

– Даша, я буду актрисой... Решено! – восклицала она.

– Да, конечно! У тебя уже сейчас проявляется мания величия, – смеялась Даша.

– А, барышни, упиваетесь своей славой? – подкрадываясь спросил Антон.

– Ну, хватит уже кривлятся, – умоляющем тоном сказала Даша. – Скажи лучше, где Сережа.