Покровский тяжело трудился. И фигура у него была такая… рабоче-крестьянская. Крепкая. Будто наспех высеченная. Про него нельзя было сказать ни что он приземистый, ни что он кряжистый. Этот мужик обладал какой-то совершенно удивительной фактурой, которая вроде и вбирала в себя все эти понятия, но в то же время им противоречила. Начать хотя бы с того, что он был высок.

– Так, может, тебе нужно проработать это с психологом?

– Ну, если со временем кошмары меня не оставят, то это, пожалуй, единственный выход.

Я осторожно сползла с кровати, оттесняя свекра в сторону. Все же мужики – такие мужики. Любая женщина бы поняла, что гораздо проще просто вытрясти на улице одеяло, а не собирать рассыпавшиеся по нему крошки руками.

– Встряхните-ка лучше это на улице. А я здесь пока приберусь.

Покровский послушно забрал у меня покрывало и пошел прочь. Я перестелила пропитанные подливкой простыни. Пошла в ванную, чтобы сразу воспользоваться пятновыводителем. Эти нехитрые действия хоть немного меня отвлекли.

– Маш, я вернулся. Если ты в порядке, иди в кухню есть. Как-то у нас с ужином в постель не срослось, – прокричал Иван Сергеевич из глубин дома. Я стиснула ляжки и, улыбаясь, как идиотка, прислонилась лбом к стенке. Ну, точно же! Точно… Он со мною заигрывал!

С ужином в постель не срослось!

– Пять минут, Иван Сергеевич. Я только сполоснусь.

Хихикнув, запустила машинку и полезла в душ освежиться. Петь хотелось. Вот правда! Петь. Я с трудом себя от этого удерживала, зная, что никаких вокальных данных у меня нет. И не желая позориться. Но оно все равно что-то под нос мурлыкалось. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько счастливой. И красивой. И, чем черт не шутит, желанной! А еще очень-очень дерзкой. Жаль, месячные не закончились, не то бы я…

А что, собственно? Сама бы к нему полезла? Вряд ли. Не настолько я раскрепощена. Особенно если вспомнить лица свекровых бывших. То, что я им не соперница – факт, который могла отрицать разве что дура.

И тем не менее. Я решила рискнуть. Именно поэтому, а не по какой-то другой причине, я и согласилась сюда приехать. Чтобы потом не винить себя, что я не дала нам шанса.

Замотавшись в полотенце, быстро прошмыгнула к себе. Пошуршав пакетами, нашла трусики и изумительный костюм из тончайшего кашемира. Такие вещи всегда обманчивы. Выглядят просто, а если глянуть на ценник – так можно запросто заработать инфаркт. Интересно, он сам утверждал модели? И трусиков? Тогда у него очень непритязательный вкус. Но мне как раз такое белье и нравилось. В нем было гораздо удобнее, чем в чесучих кружевах.

Нет, глупость. Откуда у него время на подобную ерунду?! Размечталась.

– Маша! Уже, блин, все остыло.

– Я тут.

– О. Смотрю, у тебя, наконец, дошли руки до пакетов? Я уж думал, этого не случится. Так и будешь стесняться, как неродная.

– Спасибо вам. Не знаю, как вас и благодарить.

Точнее – знаю. Но это не то чтобы прилично. А ведь вопрос, кто мы теперь друг другу, так и оставался невыясненным.

– Ешь садись. От тебя кожа да кости остались.

И ему это не нравится, да? Только-только успокоившееся сердце вновь тревожно сжалось. Я ссутулилась, забираясь на стул. Хорошо хоть костюм выбрала свободный. Он надежно скрывал эти самые кости.

Покровский присоединиться ко мне не спешил. Отошел к холодильнику. Достал бутылку.

– Не надо! – вскочила я. Свекор обернулся, внимательно меня разглядывая. – Не надо. Пить.

– Так праздник у нас, Маш. Или ты меня в алкаши зачислила, которым даже бокал вина под вкусный ужин нельзя выпить?

– Нет-нет, – залепетала я. С сомнением глянула на бутылку красного, кажущуюся в его огромных руках совсем игрушечной, и плечом дернула. – Если только бокал.

Уж не знаю, понимал ли он мое опасение. Но я очень хорошо знала, как обычно начинали пить женщины. Мало ведь кто спивался в одиночку. В основном все начиналось с малого. С мужем за компанию, чтоб ему, дураку, меньше было, и так незаметно рюмка за рюмкой… в пропасть. Я так точно не хотела. Даже ради Ивана.

Покровский откупорил бутылку. Плеснул на дно мне, себе. И, как обещал, вернул бутылку в холодильник. Я не смогла скрыть вздоха облегчения. Покровский зыркнул на меня так, что я, смутившись, уставилась в тарелку. На ужин у нас было картофельное жаркое с мясом.

– Тебе таблетки не надо выпить?

– Нет. Мне и не назначали ничего толком. Кое-что я принимаю, но по утрам.

– А-а-а.

Я думала, что случившееся нас сблизило, но повисшая за столом тишина кричала об обратном. Только совсем уж бесчувственный человек не ощутил бы сгущающейся неловкости. Подумалось, может, пришел черед все-все для себя прояснить? Но сначала я не решилась, а потом Иван Сергеевич взял себя в руки и начал рассказывать одну смешную историю за другой. И все стало опять легко и приятно. Я же тихонечко посмеивалась над его байками, а потом и вовсе смеялась в голос. Уже и забыв, что он может быть таким.

А неловкость вернулась, да. Но уже ближе к вечеру, когда пришел черед расходиться. Как-то скомканно мы попрощались. Я так устала, что не нашла в себе сил это анализировать. Сморил сон, обернувшийся под утро кошмаром. Мне хотелось кричать, и вдохнуть хотелось. Но ни того, ни другого сделать не получалось. Сердце отчаянно молотило. Я будто в реальности ощущала, как едкий дым заполнял мои легкие снова. И от этого паниковала жутко, утрачивая всякий контроль над собой. Терялась на бескрайних просторах страха. Легкие горели все сильней, рот кривился, горло судорожно сжималось в бесшумном крике.

– Эй! Эй… Маша. Детка… Тщ…

Меня встряхнули. И прижали к чему-то твердому. Каменно-твердому, но живому. Дышащему. Теплому.

– Это дурной сон.

– И-иван…

– Ну, а кто ж еще? Успокоилась?

Подумав, что, стоит мне сказать «да», он тут же меня отпустит, что есть сил затрясла головой. Вцепилась в его плечи. Всхлипнула.

– Не уходи!

– Конечно, нет. Ну конечно. – Лба опять коснулись его губы. Мне этого было мало. Как мало просто вжиматься в его голую грудь своей, прикрытой лишь прохладным щелком. Я запрокинула лицо:

– Я вас разбудила? Простите…

И как на веревочке потянулась за поцелуем. Вот зачем, а? Мне же нельзя было. Но так хотелось почувствовать… хоть что-нибудь, способное