Одним словом, Филандер до смерти боялся Малахайда, и то обстоятельство, что он задерживал у себя его книгу, наполняло его невыразимым ужасом. И всё же лучше было терпеть этот ужас, чем быть повешенным за убийство.

Перегнувшись через стол, Джезебел взяла его руки в свои. Её пальцы были сухими и тёплыми. Даже когда брат с сестрой сильно ссорились, на их взаимной привязанности это никак не отражалось. И сейчас взгляд Джезебел внезапно смягчился, потеплел, в нём появилось понимание.

– Ну ладно, – сказала она, очевидно покорившись судьбе, – в конце концов, это твоё решение. Лучше уж дальше торчать в этой дыре, чем потерять тебя. Я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо. Ты ведь это знаешь, да?

– Знаю. – Его губы непроизвольно растянулись в улыбке, хотя, честно говоря, он бы ещё немножко на неё пообижался. – Я тоже мечтаю о деревне, как и ты. И в один прекрасный день мы туда уедем, обещаю тебе. Это произойдёт быстрее, чем ты думаешь.

Джезебел привстала, перегнулась через узкий стол и поцеловала брата в лоб.

– Я приготовлю суп. Не голодать же нам из-за этой проклятой штуки. – Она кивнула на книгу, лежащую на столе. – Принеси-ка дров, а я посмотрю, что у нас есть съестного. – Они жили очень бедно, но по-настоящему голодать им приходилось редко, а это было уже неплохо.

Филандер вскочил на ноги, обнял сестру, надел свой старый сюртук с глубокими карманами и нахлобучил на голову помятый цилиндр, без которого никогда не выходил из дома. Темпест частенько потешалась над этим цилиндром, но в том, что касается своего головного убора, Филандер был непреклонен. Мужчина не обязательно должен быть богат, чтобы одеваться со вкусом, а настоящий джентльмен никогда не покажется на улице с непокрытой головой. Даже для того, чтобы принести связку дров со двора.

Взяв жестяное ведро, он вышел на воздух, в шаткую открытую галерею, выходившую во двор. В большом четырёхэтажном здании, где они снимали угол, раньше селились извозчики-кебмены: на просторном внутреннем дворе, который опоясывало здание, когда-то запрягали лошадей. Сегодня во дворе вместо лошадей теснились многочисленные палатки и хижины: желающих поселиться здесь хватало, а все комнаты и квартиры были давно переполнены.

Филандер и Джезебел проживали на втором этаже, Темпест со своей матерью-пьяницей – на третьем. Он ещё не успел рассказать Темпест о последних происшествиях: с раннего утра она торговала газетами на Оксфорд-стрит. Темпест трудилась до изнеможения, как и многие другие, жившие здесь и ещё не оставившие надежды когда-нибудь распрощаться с трущобами. Филандер тоже работал до глубокой ночи. Он предлагал газеты и журналы в отдельных кабинетах окрестных пабов: здесь на них можно было заработать больше, чем на улице. Правда, помимо денег, он получил пару новых царапин и синяков, но это было в порядке вещей.

Внизу, во дворе, пробираясь между шаткими времянками, он направился к высокой, в человеческий рост, поленнице, уложенной в одной из бывших конюшен. Чего-чего, а дров здесь всегда хватало: об этом своевременно заботилось благотворительное общество из Челси. Надо же богачам как-то успокаивать свою совесть.

Когда спустя несколько минут Филандер вернулся в комнату, Джезебел там уже не было. Её пальто и чепец тоже исчезли.

На столе лежала записка – две строчки, нацарапанные второпях:

Не сердись. Я схожу к Малахайду и заберу наши деньги. Я тебя люблю, балда. Джез.

Книга исчезла.

Дверь за спиной Филандера захлопнулась. Снаружи скрипнул в замке ключ, дверная ручка дёрнулась, как будто под неё что-то подставили: не иначе, стул старой мисс Дженкинс, обычно стоявший на галерее.

– Джез! – завопил Филандер и забарабанил в дверь. – Джезебел, не делай этого! Прошу тебя!

Послышался звук удалявшихся шагов, заскрипели половицы, и на Филандера волной накатил невыносимый страх того, что эти звуки – последняя весточка от сестры.

Когда Мерси добралась до бывшего извозчичьего двора, уже смеркалось. Облезлое здание двора располагалось на перекрёстке, на котором ещё недавно, по старому обычаю, закапывали самоубийц, забив им в грудь осиновый кол. В Сент-Жиле часто случались самоубийства, и, соответственно, в булыжной мостовой было много впадин длиной в человеческий рост.

Над воротами, ведущими внутрь, ещё болталась вывеска общества, управлявшего когда-то извозчичьим двором. По-видимому, кто-то недавно использовал её в качестве мишени для метания ножей: теперь её покрывало такое количество насечек, что название общества было уже не прочитать.

Не обращая внимания на возгласы и жесты в свой адрес, Мерси пересекла внутренний двор. В конце концов, после событий в Лаймхаузе здесь ей было некого бояться. На лестнице стоял жуткий запах варёной капусты, и даже, когда она, добравшись до второго этажа, вышла на крытую галерею, запах словно последовал за ней. Слева от неё, прямо за галереей, простирался двор, застроенный убогими лачугами, справа находился ряд дверей, ведущих в комнаты, которые сдавались внаём. Издалека Мерси увидела, что дверь в комнату Филандера подпирает тяжёлый деревянный стул. Не убирая его, Мерси постучала.

– Темпест? – раздался приглушённый голос. Что-то загремело, потом раздались шаги.

– Нет, – ответила девушка. – Это я. Мерси.

Повисло неловкое молчание.

– Филандер?

– Ты можешь открыть дверь? – У него был усталый голос.

Она убрала стул. Ручка двери задёргалась, но дверь не открылась.

– Ты там один?

– Сестра заперла меня снаружи. Я должен её найти. – Он снова лихорадочно стал дёргать за ручку.

– Подожди. – Она вытащила из сумки связку отмычек и выбрала нужную. Дверной замок был простейшего типа, однако отмычку в него вставить не получалось, в личинке замка что-то застряло. Мерси опешила.

– Она что, сломала ключ в замке, прежде чем сбежать?

– Нет, – ответил он, – это я пытался отпереть дверь с помощью библиомантики, но, похоже, только напортачил. Наверное, погнул что-то.

Улыбнувшись, Мерси покачала головой. Библиомантика, извлекавшаяся из выпусков «Грошовых ужасов», была диковатой и плохо управляемой. Такой же сырой и недоработанной, как и истории, печатавшиеся в этих журналах. Филигранная работа вроде той, что попытался проделать с замком Филандер, требовала нечеловеческих усилий по её обузданию.

Девушка ещё раз попробовала вставить в замок отмычку, и снова её попытка не увенчалась успехом.

– Механизм погнут. Ничего не выйдет.

– Я пробовал выбить дверь, но это бессмысленно. Она открывается внутрь.

Мерси оглянулась вокруг, но в галерее не было никого, кто мог бы взломать дверь. Это означало, что за дело придётся браться самой.

– Ты уверен, что не хочешь подождать, пока вернётся Джезебел? – спросила она. – Менять дверную раму дорого.