Пока я решал, нужно ли оставаться у выхода или мне уже можно, раз Валентина здесь нет, пойти и сесть в кресло, Реджина возмущённо выдала:

— Да одержимая она. На всяческой несуразице помешанная. Я о том не раз брату говорила. Видно же, что у неё мятежность души не от созидания, а от разрушения. В общество наше не от стремления к лучшему вошла она, а в погоне за удовольствием от тайности и возможности против правил идти, — глаза Реджины в этот момент, мне показалось, просто пылали огнём. От бледности не осталось и следа. Теперь лицо девушки налилось гневливым румянцем, что, впрочем, лишь добавило ей восхитительной привлекательности.

Ладно, я решил всё же остаться пока у выхода. А чтоб легче было стоять, прислонился к косяку, опёршись плечом. Нога что-то сильно беспокоила. Впрочем, даже нудная ноющая боль не способна была отвлечь меня от любования Реджиной.

Да уж, невзлюбила она эту Полю. Наверное, потому о ней нам и рассказывала. Хотя для самой Реджины, я же видел, мы тоже вроде как не друзья, а скорее даже наоборот.

— Не была она с нами духом близка, — продолжила девушка. — От того и подалась прочь вскорости. Но Валентина успела окрутить, будто околдовала. Он ведь совсем голову потерял и чуть следом не ушёл. Насилу я его остановила и уговорила с Полиной той порвать.

— Куда не ушёл? — ухватился за слова девушки инспектор.

— В новую компанию за собой его чуть не уманила, — взмахнула рукой Реджина, словно отгоняя неприятные воспоминания. — Нашла себе иного кумира, что более соответствовал её глупым мечтаниям.

— Вот тут поподробнее, — попросил я. — Знаете, кто он?

— Не имею ни малейшего представления, — досадливо скривилась девушка.

Интересно, это вопрос мой вызвал такое раздражение или я сам? Как-то сразу она на меня взъелась. И это в то время, как сам я с первого взгляда проникся к ней по самое не хочу и теперь просто пожирал глазами. Ну да, нравилась она мне. Уж не знаю, сказывалась ли на том всё та же побочка от попаданства или просто звёзды так сошлись, но чувствовал я, что дышу при взгляде на Реджину весьма неровно. Как там говорится, бабочки в животе и всё такое. Бабочки — не бабочки, но томление внизу живота точно имелось.

— Но хоть что-то о нём слышали? — решил не отступаться Холмов. — Может быть, от брата?

— Да, Валентин упоминал как-то, что занимаются новые друзья Поли какой-то безумной несуразицей. Навроде попыток вызвать сверхъестественную сущность посредством магических заклинаний. Совершенная нелепость и мракобесие. И это в наше-то столь просвещённое время.

— Нуда, ну да, — покивал Холмов, а мне подумалось, что новые друзья Полины достучались-таки, похоже, до иных миров и сумели выдернуть оттуда оборотня. Вот ведь жопа будет, если так оно и есть.

— Не сказывал ваш брат случайно, — тем временем спросил инспектор, — где они проводят свои обряды?

— Не припоминаю, чтобы он что-либо о том говорил, — чуть склонив голову набок, задумалась девушка. — Но, возможно друг Валентина более осведомлён в подобных вопросах. С ним, к сожалению, брат был более откровенен, чем со мной.

— Имя друга, будьте любезны, — быстренько вооружился карандашом и блокнотом инспектор.

— Останин Демьян, — кивнула Реджина. — Посещает с братом тот же курс в университете.

— Значит, едем к Демьяну, — отлип я от косяка. Хоть и жаль покидать эту красавицу, но дело есть дело.

— Да вы совсем ли в уме, сударь?! — неожиданно возмутилась девушка.

Забавно уже в который раз слышать подобное в свой адрес. Сначала граф, теперь вот она. Что опять не так?

Я недоумённо уставился на Реджину, и та не замедлила пояснить:

— Вы хоть имеете представление, который уже час? Считаете возможным в столь позднее время заявляться и тревожить ни в чём не повинных людей?

Я покрутил головой в поиске часов. В гостиной они были. Я даже слышал их довольно громкое тиканье.

Ага, стояли они у стены недалеко от меня. Но вот только так, что циферблата мне видно-то и не было.

Похлопал себя по карману жилета и невольно чертыхнулся, не обнаружив часов. Вот ведь гадство, прощёлкал я где-то подарок княгини Карабашской. Не иначе как, во время драки в школе потерял. А может статься, что и намеренно кто подрезал. Часы то дорогие, позолоченные.

В этот момент заскрипели ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Кто-то спускался вниз, и я, позабыв о пропаже, схватился за висевший на ремне укорот.

Неужели обманула нас Реджина?

Взвести оружие не успел. Сверху донёсся голос Митиано:

— В доме больше никого нет. Если вы тут закончили, можем уходить.

— Как это понимать, господа?! — вскочила со своего места девушка. — Кто вам позволил обыскивать дом без спросу?!

— Вполне заслуженный упрёк, сударыня. Вы уж простите нашего товарища, — я с негодованием взглянул на орка. Теперь эта красотка нас и вовсе ненавидеть будет, что для меня не есть хорошо. — Он не сильно обременяет себя условностями и манерами. И у него свои представления о целесообразности. Я приношу наши глубочайшие извинения.

— Что мне с ваших извинений? Я вынуждена просить вас оставить меня. За сим извольте покинуть мой дом и более сюда не являться.

— Только если того потребует расследование, — заверил девушку Холмов, поднимаясь с кресла. — В противном случае обещаю вас не беспокоить.

— Ещё раз прошу прощения, — мне не хотелось расставаться с Реджиной вот так вот нехорошо. — Со своей стороны готов пообещать постараться найти вашего брата и сообщить, что вы о нём сильно беспокоитесь.

— Я принимаю ваши извинения, — кивнула девушка, — но всё же настаиваю, потрудитесь покинуть мой дом поскорее.

Что ж, покидал я жилище Тухваталиных не в самом благостном расположении духа. Да что там говорить, в довольно паршивом. Вот так запасть на девушку и быть ею посланным, точнее, выставленным за дверь. И какого Митиано попёрся внутрь дома? Надоело на улице торчать?

Нет, я понимал, что орком действительно двигал рационализм. Решил, пока мы хозяйке зубы заговариваем, втихую проверить помещения. Вдруг там боевики притаились. Вроде и правильно сделал, но похерил все мои надежды наладить контакт с Реджиной. Мог бы хотя бы предупредить о своих намерениях.

Решили отправиться по домам, но перед тем заехать поужинать. Но даже смачные яства, поданные в традиционном уже «Газаговом стане», не способны были вернуть мне испорченное настроение.

Выпили, закусили. В дальнем от нас углу харчевни кто-то неумело тренькал на гитаре, корявыми звуками елозя по душе, словно гвоздём по стеклу. Уж на что я владел этим инструментом на уровне дворовых трёх аккордов, но и то, наверное бы, лучше сыграл.

Вторая порция спиртного многократно усилила желание в том убедиться. Недолго думая, выбрался из-за стола и сходил отобрал у какого-то подохреневшего газага жестоко им мучаемый инструмент.