Вроде эта штука ничем не отличалась от обычной гитары, что по форме, что по устройству.

Лишённый инструмента орк даже вымолвить ничего не успел, а я уже вернулся к своему столу, на ходу проверив настройку гитары и малость подкрутив колки.

— Ну что вам спеть, братцы? — обратился к удивлённо таращившимся на меня Холмова и Митиано. И затянул: — Ваше благородие, госпожа удача, для кого ты добрая, для кого иначе…

Чуть сам не прослезился, когда пел: «девять граммов в сердце постой, не зови…» Всё-таки в последнее время удача явно надо мной глумилась. И стреляли в меня, и прирезать пытались. Я уж про обычный мордобой молчу. И с девушками у меня что-то непонятное. В постели кувыркаюсь чаще, чем в прошлой жизни. Но всё по желанию, а не по любви. А где она, та любовь? Вот передо мной сейчас, как наяву, холодный взгляд красивых Реджининых глаз. И никакой взаимности. Какое уж тут «повезёт в любви»?

Спутники слушали мои трели в полном недоумении. Не ожидали они от меня подобных талантов. Зато, когда я следующей песней затянул «Казачью» Розенбаума, Митиано так проникся, что стал мне подпевать, даже не зная слов. А на повторах, ухватив суть, вместо «только пуля казака во степи догонит», принялся орать «газага», даже не меняя ударения.

А на третьем куплете, вторя мне и Митиано, подвывал уже весь «Газагов стан». Даже на бис пришлось песню исполнить, после чего чуть ли не вся местная братия полезла со мной брататься-лобызаться и, естественно, выпивать за это. Так что, чем закончился вечер, я на утро даже не смог вспомнить.

Главное, что дома очнулся. Солнце уже хреначило вовсю, обжигая глаза прямо сквозь сомкнутые веки. Ну и башка раскалывалась, куда без этого.

Твою муть, так ведь и до алкоголизма недалеко! Пора прекращать эту порочную практику.

Стук в дверь раздался громовыми раскатами.

— Ваш завтрак, сударь.

Ну конечно же, старый Флипке припёрся. Долбаный Бэрримор. Ладно хоть не овсянку принёс, а кофейку притаранил с булками. А это сейчас весьма кстати. Вкупе с обезболивающими таблетками, которые стремительно заканчиваются. Ещё немного, и мне придётся пользоваться услугами местных коновалов, у которых поди из методов одни травяные отвары, примочки и присыпки. А то и вовсе уринотерапия. С них станется.

— Вас ожидают внизу, сударь. — Господи, какой же у дворецкого противный голос, сдохнуть можно. — Что мне передать вашим гостям?

— Скажи, что скоро буду, — отмахнувшись от старика, я выдавил из почти пустого блистера пару таблеток и, закинув их в рот, запил кофе, присосавшись прямо к носику фарфорового чайника. Благо дело, тут не принято подавать сей благородный напиток в обжигающе-горячем виде. — Сейчас, оклемаюсь чутка, умоюсь и спущусь.

— Хорошо, я им так и скажу, — язвительным тоном выдал старый хрыч и удалился, оставив меня наедине с неутихающим пока похмельем.

Такое множество гостей стало для меня настоящим сюрпризом. Кроме уже спустившегося в гостиную Митиано, там ещё дожидались меня, расположившись в уютных креслах, ротмистр Пехов, компания гоблинов «в количестве трёх штук» и мой вариативный родственник-барон — корнет Анатоль Штольц.

Гоблины сидели отдельной кучкой в одном углу гостиной, в другом обустроились орк с ротмистром, ну а бедняге Анатолю пришлось куковать в сторонке уже в гордом одиночестве.

Барон сегодня щеголял в парадно-выходном мундире, видимо, находясь в увольнении. Пехов же, хоть и переоделся после вчерашнего, но снова был в гражданском. Оно и правильно, с нашими приключениями никаких запасов форменной одежды не хватит. Выгонят его тогда из жандармерии к чёртовой матери за расточительность, тут к гадалке не ходи.

Митиано, как обычно, обрядился в свою любимую кожаную куртку, слава богу, хотя бы сменив под ней дебильную бирюзовую сорочку на обычную белую. Его неизменная красная ковбойская шляпа лежала на столе, причём не где-нибудь скромно скраю, а прямо по самому центру, ярким пятном притягивая взор. Подарить ему нормальную шляпу, что ли?

А вот Жмых, Мелкаш и Бугор выглядели нынче непривычно респектабельно, облачившись в дешёвенькие, но вполне приличные с виду костюмы. Сорочки, галстуки и всё такое. В общем, упасть — не встать. В театр после меня собрались? В таком наряде ещё только в суд да на свидания ходят. Но это точно не про данных господ.

Все посетители коротали время, неспешно потягивая кофеёк, любезно поданный слугами. Правда, гоблины, по-моему, только делали вид, что пьют. Судя по их кислым рожам, они бы лучше пивка дерябнули. Впрочем, как и я. А то принятая таблетка пока с похмельем не справлялась. Но приличия есть приличия. Так что и они пусть кофе хлебают, и я приобщусь. Тут Флипке всё как надо сделал и совершенно правильно распорядился.

Хоть и нелюбовь у нас с ним взаимная, но службу старик знает и тащит в полном соответствии. Молодец. Надо ему будет благодарность объявить от лица командования, то бишь моего. А может, и премию какую выписать.

— Моё почтение, господа, — поприветствовал я собравшихся. И не удержался: — Я собрал вас здесь всех, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. К нам едет ревизор.

Немая сцена получилась не хуже, чем у Гоголя. Все вытаращились на меня в полном недоумении.

Гробовую тишину лишь через несколько секунд нарушили шоркающие шаги и сухое трескучее покашливание старика дворецкого, притащившего ещё один кофейник с ароматно парящим напитком.

— Расслабьтесь, други, — я повёл перед собой рукой, как натуральный джедай. — Всё в порядке, воздушная тревога отменяется. Ревизора не будет, а вместо него скоро приедет Холмов, о чём сам он соизволил недавно сообщить по телеграфу.

— Что с вами, дорогой Влад? — первым подобрав отвисшую челюсть, поинтересовался барон. — Да вы здоровы ли? Выглядите не ахти как и излагаетесь невразумительно.

— Не очень здоров, — признался я поморщившись. — Голова после вчерашнего по швам трещит. А всё ты, — я указал пальцем на орка, — и твои друзья газаги. Нахрена вы меня так напоили?

Митиано благоразумно спорить не стал, лишь развёл руками, довольно осклабившись и продемонстрировав свой фирменный хищный оскал — такой, что любой бульдог от зависти сдохнет.

Гоблины в своём углу понимающе закивали. Наверняка и сами были не понаслышке знакомы с проявлениями абстинентного синдрома. Сто пудов, решили сейчас, что я белочку словил, вот и несу теперь всякий бред.

— Невразумительность, барон, — не удержавшись, решил-таки подколоть меня орк, — самое обычное для вашего родственника дело. И выпивка тут ни при чём.

— А-а-а, — наконец-то проявил чудеса сообразительности и Анатоль, — так вы вчера изволили кутить безмерно? Что ж понимаю. Было, видать, с чего. Очередную победу отмечали? Вы не представляете, какие только слухи в обществе не ходят о ваших похождениях и подвигах. А мадам Рози так и вовсе понаговорила мне такого, что я даже ушам своим не поверил. Вы для неё просто античный легендарный герой во плоти.