по его скулам, и было видно, что он изо всех сил сдерживает себя, – Агния, выдав нам всем определенную сумму денег, отпустила…

– В новую жизнь. Да, я помню, дальше.

– Сказав, что каждое второе января мы обязаны встречаться в указанном ею месте, и, согласно нашим успехам, она будет определять, кому и сколько оставить в наследство.

– А оставлять, как я понимаю, там есть что, – ухмыльнулась Беата, – третий супруг Агнии, греческий бизнесмен, был миллионером.

– Да, – кивнул головой Микола.

– Надо же, – присвистнула Беата, – значит, вы тут все – заинтересованные лица, и вы тоже подозреваемый, – неприлично искренне обрадовалась она. – А при чем тут ваша любовь, мне снова не понятно.

– При том, что меня можно вычеркнуть из списка смело, – ухмыльнулся он. – Первое условие для получения наследства – это отсутствие жен и детей. Я вылетел из этой гонки через два года. Мы продолжали дружить втроем: я, Славка и Элла. Она была влюблена в него, и мы оба это видели. Славка же сказал, что не хочет из-за нее лишаться наследства, и улетел на Бали.

– Понятно. Вы жалели бедную Эллочку и дожалелись до свадьбы, – опять съязвила Беата, – а эта хорошая девочка-цветочек не оценила вашего поступка, того, что из-за нее вы отказались от наследства.

– Я почти сразу понял, что она со мной страдает. Да и я, наверное, перепутал братскую благодарность с любовью, это была наша общая ошибка. Не стоит ее одну винить.

– А зачем вы продолжаете притворяться? Вот сколько лет Дуне?

– Семь, – ответил Микола.

– Зачем вы семь лет продолжаете ездить сюда, да к тому же еще и к себе их всех в дом зовете?

– Потому что я их люблю, на самом деле люблю, – словно стыдясь своих слов, ответил Микола. – Они моя семья. Да, странная, да, не совсем правильная, но ведь семью не выбирают. Вот и Дуня, она ведь не виновата, что мы с Эллой так глупо поступили, она ведь не выбирала ни нас, ни обстоятельства, поэтому мы и живем вместе.

– А все ездят каждый год на этот странный слет наследников престола? – спросила Беата, все еще делая пометки на почти уже исписанном листке.

– Абсолютно, – улыбнулся Микола, словно радовался этому факту, – Славка, даже когда жил на Бали, прилетал обязательно.

– В смысле, когда жил, а сейчас он где живет? – спросила Беата.

– Он два года назад вернулся и теперь живет в Москве, – сказал Микола и пошел к двери. – Заболтался я с вами, мне еще Дуню завтраком кормить.

– А если вы не страдаете, почему тогда пишете по ночам стихи? – спросила Беата уходящего Миколу.

– Потому что стихи не могут жить взаперти, им необходимо рождаться, тем самым они очищают душу и мысли. Попробуйте, вам понравится, – усмехнулся он.

– Нет, спасибо, – замотала головой Беата, – обойдусь без химчистки.

– Ну смотрите, подарок, сделанный своими руками, никто не отменял, готовьтесь, – сказал Микола и вышел из кабинета.

– В смысле, – в спину ему крикнула Беата, – я-то тут при чем? Это ваш детский перформанс.

А сама подумала, что надо бы что-нибудь приготовить, так, на всякий случай.

Глава 13

Все не так, как кажется

– Это тебе, – услышала Беата и оторвалась от старого листка.

Она перечитала его вот уже пять раз и не знала, как заносить его в книгу. Письмо полностью выпадало из нее своим страхом, безнадегой и обреченностью, а еще любовью, за которую почему-то было стыдно. Да, именно так, этот Грэй беззаветно любил свою Ассоль и не мог предположить, что у нее через два года уже появился муж, ответственный партийный работник, до которого ему, Грэю, не дотянуться ни в материальном, ни в социальном статусе. И он со своей такой искренней и такой настоящей любовью смотрится очень жалко, глупо и по-детски. Беате почему-то захотелось заплакать. Строчки не писались. Если до этого она описывала здесь любовь двух юных и невинных людей, то после этого письма начиналось избиение младенца, пинки лежачему и равнодушный взгляд на тонувшего в водовороте бурной реки. Сам виноват, глупец, зачем полез в воду. Поэтому тоненький голосок девчонки спас ее от душевных терзаний, но Беата этого, естественно, не показала, а недовольно ответила:

– Ты мешаешь мне работать.

– Но ведь ты сегодня не завтракала, – сказала Дуня, пододвинув к Беате тарелку с бутербродами и чашку дымящегося кофе.

Бутерброды были чересчур профессионально нарезаны, поэтому Беата спросила:

– Жека делал?

– Нет, – отрицательно помахала головой Дуня, при этом ее воздушные кудряшки, как маленькие парашюты одуванчика, взлетели вверх, – Ритка. А мы будем продолжать расследование? – спросила девочка с надеждой. Было видно, что ей очень скучно в этом большом доме и она ищет себе развлечение.

– Помнишь про правила индейцев? – спросила Беата, и та, словно она сказала что-то радостное, тут же расплылась в улыбке. – Так вот, следующее правило индейцев гласит: веди охоту тихо, иначе останешься без ужина.

– Это значит, что, если ты будешь молчать, тебя покормят? – спросила Дуня.

– Нет, – прыснула Беата, – это означает, что если ты вышел на охоту, то должен быть скрытным. Ведь мы с тобой тоже почти охотники, только на хулигана, который второй день устраивает происшествия. А ты раскричалась на весь кабинет, нас тут с тобой и так вчера рассекретили.

Увидев, что девочка смутилась, Беата решила ее пожалеть:

– Но задание у меня к тебе будет, правда, только вечером. А пока ответь мне: окна вашей комнаты выходят во двор со стороны крыльца?

– Да, – ответила Дуня, – и, когда елка загорелась, мы с мамой подбежали к окну.

– А вы заметили кого-нибудь во дворе? Ну, может, тень убегала.

– Нет, – подумав, ответила Дуня, – только Жека потом прибежал и стал тушить. На соседнем балконе стоял дядя Макс. Он живет у нас за стенкой, и его комната лучше – она с балконом, а у нас нет.

– Не завидуй, это портит цвет лица, – сказала Беата, откусывая бутерброд. – И что, он в такую холодину голый стоял?

– Нет, он одетый был, в красивом свитере