1969-2005 гг: "82% детей из нижних 20% в 1969 году имели [реальные] доходы в 2000 году, которые были выше, чем у их родителей в 1969 году. Медианный [реальный] доход детей бедняков 1969 года был вдвое выше, чем у их родителей"². Нет сомнений в том, что дети и внуки английских шахтеров 1937 года, которых Оруэлл описывает "путешествующими" под землей, сгибаясь вдвое, проходящими милю или больше, чтобы добраться до угольного забоя, где им начинали платить, живут гораздо лучше, чем их отцы или деды. Нет никаких сомнений в том, что дети и внуки беженцев "Пыльной чаши" в Калифорнии таковыми и являются. Стейнбек описал в романе "Гроздья гнева" их худшие и ужасные времена. Через несколько лет многие из "оки" получили работу в военной промышленности, а многие их дети поступили в университеты. Некоторые из них стали университетскими профессорами, которые считают, что бедные становятся все беднее.

Обычный способ говорить о бедности опирается на процентное распределение доходов, фиксируя, например, официально звучащую, но относительную "черту бедности". Однако, как отмечает прогрессивный австралийский экономист Питер Сондерс, при таком определении бедности "реальные доходы [и, следовательно, черта бедности] автоматически смещаются вверх всякий раз, когда они растут".³ Бедные всегда с нами, но только по определению, что противоположно эффекту озера Вобегон - дело не в том, что все дети выше среднего, а в том, что в любом распределении всегда есть нижняя пятая, десятая или какая-либо другая часть. Конечно.

Это не высшая математика. Философ Гарри Франкфурт давно заметил, что "вычислить размер равной доли [дохода в стиле черты бедности или коэффициента Джини], очевидно, гораздо проще, чем определить, сколько человеку нужно, чтобы иметь достаточно" - "гораздо проще", как, например, разделить ВВП на численность населения и с раздражением сообщить, что некоторые люди зарабатывают или получают больше. Это упрощенная этика школьного двора или деления торта между друзьями: "Это несправедливо".

Однако, как отмечает Франкфурт, неравенство само по себе не имеет этического значения: "Экономическое равенство как таковое не имеет особого морального значения". По этической истине мы хотим поднять уровень бедных до "достаточного", чтобы они могли функционировать в демократическом обществе и жить полноценной человеческой жизнью. С этической точки зрения не имеет значения, есть ли у бедных столько же бриллиантовых браслетов и автомобилей Porsche, сколько у владельцев хедж-фондов. Однако с этической точки зрения важно, имеют ли они одинаковые возможности голосовать, учиться читать или иметь крышу над головой. Конституция штата Иллинойс 1970 г. воплотила в себе путаницу между положением рабочего класса и разрывом между богатыми и бедными, заявив в преамбуле, что она стремится "устранить бедность и неравенство"⁵ Нам лучше сосредоточиться непосредственно на том, чего мы действительно хотим достичь, а именно на равном достатке и достоинстве, устранении бедности, обретении всеми людьми того, что экономист Амартия Сен и философ Марта Нуссбаум называют возможностями.⁶ Величина коэффициента Джини или доля нижних 10% не имеет никакого значения для благородной, этически значимой и реально достижимой цели - поднять бедных до состояния достоинства, франкфуртского "достаточно".

Либеральная леди Гленкора Паллисер (урожденная М'Класки) в политическом романе Энтони Троллопа "Финеас Финн" (1867-1868 гг.) заявляет: "Сделать мужчин и женщин равными. В этом, как я понимаю, суть нашей политической теории", противопоставляя ее консервативному упоению чинами и привилегиями. Но один из радикалов романа в духе Кобдена-Брайта-Милла ("Джошуа Монк") видит этический смысл более отчетливо и отвечает ей: "Равенство - страшное слово, оно пугает", как, собственно, оно уже давно пугает политический класс Британии, травмированный дикими французскими декларациями о равенстве и примером американского эгалитаризма (ну... эгалитаризма для мужчин, натуралов, белых, англосаксов, среднего возраста, с высоким доходом, не иммигрантов, протестантов из Новой Англии). Мотивом истинного либерала, продолжает Монк, должно быть не равенство, а "желание каждого честного [то есть порядочного] человека ... помочь подняться тем, кто ниже его". "Такая этическая цель должна была быть достигнута, утверждает либерал-либерал Монк, не прямыми программами перераспределения, не регулированием, не профсоюзами, а свободной торговлей, правами женщин, финансируемым за счет налогов образованием - и в конечном итоге, прежде всего, Великим обогащением, которое в конце XIX века привело к резкому росту реальной заработной платы во всей Европе. Абсолютное состояние бедных было повышено в подавляющем большинстве случаев не столько регулированием или перераспределением, сколько Великим обогащением. Как заключили историки экономики Ян Гейзли и Эндрю Ньюэлл в своем исследовании 2010 года, посвященном "сокращению, почти ликвидации, абсолютной бедности среди работающих домохозяйств в Великобритании в период с 1904 по 1937 год": "Ликвидация нищеты среди работающих семей была практически завершена к концу тридцатых годов, задолго до появления государства всеобщего благосостояния". На диаграмме 2 показано распределение недельных доходов в ценах 1886 г. в 1886, 1906, 1938 и 1960 гг., что свидетельствует об исчезновении классической черты бедности британских рабочих - "около фунта в неделю" с поправкой на инфляцию.

Однако левые из самых лучших побуждений работают сверхурочно, чтобы спасти свою этически неуместную ориентацию на коэффициенты Джини и относительную черту бедности. Недавний пример левого труда - книга уже упоминавшегося мною французского экономиста Томаса Пикетти "Капитал в XXI веке" (перевод 2014 г.), которая была встречена восторженными визгами американских и британских левых и быстро заняла первое место в списке бестселлеров New York Times. Пикетти утверждает, что главное - это относительная бедность, а не улучшение положения беднейших слоев населения. "Как мы и говорили!" - кричали левые. "Ликвидировать бедность и неравенство".

Многие исследования в области экономики неравенства спотыкаются на этом простом этическом моменте, концентрируясь на показателях относительного неравенства, таких как коэффициент Джини, а не на показателях абсолютного благосостояния бедных, на неравенстве, а не на бедности, отодвигая эти два понятия. Говоря об эгалитаризме философа-правоведа Рональда Дворкина, Франкфурт заметил, что Дворкин на самом деле и с этической точки зрения "заботится главным образом об [абсолютной] ценности жизни людей, но он ошибочно представляет себя заботящимся главным образом об относительной величине их экономических активов"⁹ Дворкин и левые обычно упускают этический момент, который, по мнению либерала Джошуа Монка, состоит в том, чтобы поднять бедных. За счет перераспределения? Равенством в бриллиантовых браслетах? Кодексами для зданий или профсоюзами для профессий? Нет: за счет резкого увеличения размера пирога, которое исторически доводит бедных до 90 или 95 процентов "достатка", в отличие от того небольшого процента достатка, который достигается перераспределением без увеличения пирога. Экономический историк Роберт Марго в 1993 г. отметил, что до принятия Закона о гражданских правах "чернокожие не могли претендовать на высокооплачиваемую работу для белых воротничков" из-за дискриминации. Однако афроамериканцы своими собственными